Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

13_____

Утром было солнце. Днем был у Чичериных; она была одна дома, пил с нею чай, болтая по душе. У Вяжлинских говорили, что я вхожу в моду. Пошел в театр рано, прислали корректуры {434} . Едучи по Ек<���атерининскому> кан<���алу>, все обгонял студента с приятным профилем, который оказался ехавшим в театр Коммиссаржевской же и даже сидящим около меня. Пьеса скучная, нудная, но публике понравилась, играли вроде плохого Станиславского {435} . Были те же; Судейкин пришел ко второму антракту, был прост, весел и невыразимо мил, очень желанен. Показывал свои эскизы к «С<���естре> Беатрисе», очень хорошие, особенно Бэллидар; были у Мунт, видели Веригину и др<���угих> актеров, ходивших по коридору в гриме. Поднялись в буфет, где и просидели все 3-е действие, т. к. Судейкин очень хотел есть. Субботы обязательно возобновятся, кроме того, актеры и актрисы хотят еще устраивать более интимные вечера и просили его пригласить меня. Он остается еще ставить «Tintagile» и «Cloître» {436} , м<���ожет> б<���ыть>, переедет к Сапунову. После пьесы мы так долго ходили по залу, хотя его ждала Коммиссарж<���евская>, костюмы, декорации, — что Сомов с Вилькиной уже, вероятно, уехали в «Вену». Приехавши туда, как условились, я застал уже их с Нувель. Пили шабли, чай, ели сыр, что-то еще, мороженое, откровенно и скандально болтали, не скрывая ничего, даже привирая, кажется. Судейкин Вилькиной понравился, хотя она его и сочла блондином. Просила меня читать дневник, который расхваливали друзья. Обещал устроить audience в четверг. Сомов сказал, что на будущий сезон мне останется только читать свой дневник в обществ<���енных> залах. Судейкин на днях галлюцинировал мною, подробности чего не рассказывал, будучи сегодня в приятном настроении «венской девицы», как он выразился. Говорил очень мило, так прижимался локтем, несколько раз прощался, так что я совсем таял. Скоро напишет, заедет, потом освободится. Думает, матерьялы для «Весов» поспеют к февралю.

14_____

У детей гости, гвалт, шум; пришла m-me Чичерина, любезная и милая; от Феофилактова письмо, из «Весов» 2-й лист корректуры {437} и снимок с феофилактовского рисунка. Вдруг пришел Павлик в пальто, новой шапке, в выкупленных перстнях, золотых часах, с бутонами на похудевшем, несколько припудренном лице. Разговаривали любезно и далеко, я сказал, что люблю Судейкина, а к нему сохранил нежность воспоминания и не потерявшуюся связь тела. Он это и думал; я целовал его более крепко, чем часто, и была небольшая fatalité. Он теперь гуляет и, кажется, не нуждается. Поехали к Тамамшевым, там была пьянистка Крайндель, m-me Голубая Соловьева и, наконец, 2 раза Иван Рукавишников. Чтение Рукав<���ишникова> и все существо m-me Крайндель было каким-то сплошным кошмаром. Но мне было весело, и я хулиганил напропалую. С Рукавишни<���иковым> приходил какой-то красивый студент, явно грамотного вида, который с ним везде является. Оставались еще одни, несколько сплетничая и говоря о костюмах и духах. К Нувель, несмотря на Птичку, не поехали, т. к. было поздно. Конечно, мечтаю все время о Судейкине, играя «Куранты любви» и не играя их.

15_____

Ясно. Зять уехал. У Чичериных болтали всякий вздор с француженкой, ложно приходящей в ужас. Ездил в парикмахерскую, где меня чесал молодой мастер. Дома имел маленькую стычку с сестрой. Просматривал корректуры, написал Судейкину, Гржебину и в «Весы». Около нас был пожар, горел деревянный дом непосредственно под нашими окнами, мимо которых ежеминутно проносились тучи красного дыма с искрами; дети волновались и плакали. У Ивановых был Леман и Гофман, предполагаемый быть введенным в Гафиз. Мы с Сережей прошли в комнату Городецкого ждать, покуда не удалят Лемана и пришедших Чулкову и Верховского (опять несчастный Юраша!), мы были уже одеты наполовину. Бердяев прислал письмо с почти отказом. Сначала Вяч<���еслав> Ив<���анович> взволнованно хотел обсуждать письмо Бердяева, парижские сплетни и т. д. {438} , все было неприятно, запальчиво и нервно. Сережа стоял прижавшись к стене, в черном бархате, белой рубашке и жемчужном поясе, как лицемерный кающийся; мне нравился его мягкий, несколько приторный голос, говорящий будто искренние уверения, его какое-то чувствуемое предательство, он был будто молодой итальянский отравитель XV века. Городецкий хулиганил, Диотима плакала, говорила, что она несчастна, я ее утешал и гладил по волосам, обнимая; я старался быть ласковым, думая о Судейкине. Когда-то я его увижу. Сегодня заказал, чтобы завтра послали ему цветы у Шалье {439} . Сегодня приехал Дягилев. У Коммиссаржевской субботы переносятся на понедельники, а в субботы будут маленькими актрисами приглашаться одни мужчины. Если будут приглашать, конечно, пойду и на те и на другие, особенно покуда Серг<���ей> Юрьев<���ич> здесь. Вяч<���еслав> Ив<���анович> просил Сомова сделать обложку к «Cor ardens». Издательство теперь «Становие» {440} , <���час> от часу не легче!

16_____

От Судейкина ни звука, ни слова, ни намека. Разве так любят? Отослал корректуры, написал Феофилактову и Сергею Юрьевичу. Шел снег; заехал к Сомову, смотрел новое «Руно», пили чай; Вилькина живет в старинном доме на набережной, с большими передними, внутренними ступенями вверх и вниз. Дневником была, кажется, несколько разочарована, ожидавши больше скабрезных подробностей, и распространялась больше о художественных достоинствах, хотя я имею смелость думать, что не в этом главный смысл моего дневника. У Венгеровых была <���Поликсена?>, потом невидная нами ушедшая. После ужина, на котором были какие-то два господина, я играл «Куранты любви», кажется, не очень понравившиеся. Впрочем, это все равно, это и этот стиль есть лучшее из моей музыки, и я смею писать как хочу. Зин<���аида> Аф<���анасьевна>, впрочем, очень одобряла. Потом продолжали чтение до четвертого часа. Ну вот, был и у Вилькиной, ну и что же? Было тепло, Нева еще чернее от не совсем еще растаявшего снега. Когда ж я увижу Судейкина? как это томительно! но почему-то я уверен и знаю, что все будет отлично, и кончится, и будет продолжаться, но отчего теперь я так умираю? Можно ли было любя без мозгологии выдумать такую отсрочку?

17_____

Никуда не ходил; кончил «Зиму», написал 2-й № музыки к «Осени». При университете образуется кружок искусства, куда между другими решили пригласить и меня и Судейкина {441} . Забраковали Аннибал и Вилькину, не приглашают Лазаревского, Гржебина. В декабре будет выставка «Союза русск<���их> худ<���ожников>» — интересно {442} . Неужели Сергея Юрь<���евича>, которого пригласят, ничего не будет? Очень о нем скучаю. Как ему не стыдно так меня мучить? Сережа, кажется, не собирается к Верховским. Там было человек 12 чужих, Каратыгин, Иованович, Форш, Конради, Адрианов и др. Пели, играли, пили чай. Мусоргский теперь меня совершенно не трогает.