Лилиана Булатович - Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества

— Как вы вспоминаете Ваши встречи с Младичем? Где и когда Вы с ним познакомились, и когда в последний раз имели возможность с ним говорить? Виделись ли с ним, когда он уже был провозглашен гаагским беглецом?

— Давно уже был тот январь 1994 г., и много всего произошло с тех пор, чтобы я точно помнила все детали встреч с генералом Младичем. И последние разговоры были уже много лет назад. К счастью, все эти встречи я описывала в своих книгах, так что вашим читателям будет нетрудно их найти в интернете. А первую книгу я по своей воле, не прося на то его разрешения, опубликовала после объявления гаагского обвинения — и даже сам тот документ опубликовала, с блестящим комментарием профессора Митра Коколя, последнего ректора Университета в Мостаре, от которого и сегодня ни убавить, ни прибавить. Между тем, признаю, пропустила тот факт, когда генерал Младич «провозглашен гаагским беглецом».

— Известно, что Караджич и Младич не испытывали друг к другу особых симпатий. Как Вы думаете, что было причиной этого, и если бы пришлось выбирать между ними, за кого, как Вы думаете, выступил бы сербский народ? И почему?

— Я думаю, что некорректно в данном случае гозорить о «симпатиях» таких людей как генерал Младич и д-р Караджич, которые с самого начала осознавали свои особые исторические задачи. Они оба заслужили свое собственное место в сербской истории, а их общее с сербским народом творение — Республика Сербская, корень будущей самостоятельной Державы.

— Как Вы думаете, почему Слободан Милошевич не симпатизировал и не уважал ни одного из них? Что и кто для Вас был Слободан Милошевич?

— Опять Вы о симпатиях! Симпатии сохраняются при каких-то других отношениях, но что касается уважения, то я думаю, что Милошевич должен был их уважать, что бы там кому ни казалось. Что касается Милошевича, я не испытывала к нему симпатии, как и он ко мне, даже если кто-то и пытается трактовать это иначе.

— Несколько раз вы пишете о том, что мусульмане или турки, как вы их называете, сами убивали свой народ. Какие доказательства Вы имеете для подобных утверждений?

— Этот вопрос заслуживает целого эссе, и я не могу отнестись легкомысленно ни к Вашему вопросу, ни к своему ответу. Если я (а, вероятно, это так) написала нечто такое (включая то, что Вы в кратком изложении так цитируете), зачем Вы требуете от меня «утверждения» — я уверена, что эти «утверждения» являются следствием обнародованных доказательств.

— В одном интервью на вопрос, что Вы считаете самым важным в своей работе, Вы сказали, что Вам — за исключением двух болезненных навязанных исключений — во время работы на войне никто и никогда не указывал, что Вы написали неправду. О каких болезненных исключениях идет речь?

— Вероятно, я это описала в своих «Исповедях» 1995 г. Это происходило в то старое журналистское время, когда любое указание редактора, не отвечающее нашим личным взглядам и мыслям, представляло настоящую драму. В данном случае речь шла о столкновениях с тогдашними редакторами «Экспресс-Политики», где я была журналистом, и связано с делом «Меморандума САНИ (Сербской академии наук и искусств)».

— Сербия пыталась оградиться от политики войны в БиГ, от Младича и Караджича. Может ли Младич быть когда-либо захвачен? Знают ли власти Сербии, где скрывается Младич?

— Если под Сербией подразумевать нынешний режим, мне кажется, что он никогда так страстно не участвовал в войне в БиГ, как в последние годы. Не считаясь с фактами, без политической зрелости и ответственности перед историей, нынешние властители Сербии дают — думаю, по приказу своих менторов — пагубные оценки, принимают декларации, под самыми разными предлогами преследуют невиновных, объявляют фашизмом патриотизм и национализм. Они участвуют в мероприятиях в БиГ, которые имеют прочную связь с истоками войны в БиГ… С властями Сербии я не поддерживаю никаких отношений, не знаю их намерений, не знаю, что им известно или неизвестно. Что же касается генерала Младича, я думаю, что даже тень его они никогда не смогут схватить.

— Что Вы подразумевали, когда сказали, что «у Гаагского трибунала могли бы возникнуть проблемы » с Вами?

— Очень признательна за такое знание текстов моих выступлений. Возможно, я хотела бы, пользуясь случаем, немного «пригрозить» этому ужасному зверю под названием «Гаагский трибунал». Может быть, я подбодрю присутствующих, показав, что у меня совсем нет страха. В том числе и потому, что за мной «стоят» некоторые очень важные международные институты, которые уважают мою борьбу за истину и мои дела. Конечно, я не игнорирую того факта, что нахожусь под открытой слежкой специальных подразделений Прокуратуры по военным преступлениям Сербии (не трудно было сделать такой вывод после обыска моей квартиры в течение суток и допроса в полиции, и это как раз в большой Православный праздник Введения… Но не дай Бог любому честному сербу даже приблизиться к Гааге.

— Знаете ли, чьим был генерал Младич? Числился ли он официально (по ведомости) в ЮНА или в Армии PC?

— Я повторю, что Ратко Младич был честным офицером Армии Республики Сербской, пока шла война. С1996 года он находится в списке лиц, разыскиваемых нелегальным «гаагским трибуналом». Таким образом, я могла бы сказать о том «ордере на арест», что это — ведомость на оплату, в которой числятся несколько тысяч тех, кто его больше десятилетия преследует, желая выдать тому антисербскому и противоправному политическому чудовищу, которое находится именно в Голландии, той стране, откуда был бесславный батальон, располагавшийся в Сребренице во время войны.

Лиляна Булатович — известный в Сербии и за её пределами борец за истину, журналист-документалист, который не может жить спокойно, если кому-то трудно или больно. Она только за последние годы написала 18 книг, выбирая самые жгучие темы — о Сребренице, жертвах концлагерей, о Косове, о страданиях женщин во время войны.

Генерал Ратко Младич для неё особая тема. Впервые журналист опубликовала книгу о нём в 1995 г. В 1998 году мы перевели её на русский язык. Материал для рукописи Лиляна Булатович собирала нескольких лет. Скапливала всё, что было где-либо опубликовано про генерала Младича, и всё, что говорил или писал сам генерал. Она представила миру исключительную историческую личность — полководца, высокого профессионала, честного офицера, сражающегося за свою Родину. С ним искали встречи и политические деятели, и журналисты, но особенно — военные-миротворцы, натовцы, почитая за честь своими глазами увидеть легендарного генерала, которого обожали солдаты. Они верили ему и шли за ним в бой без оглядки, как следуют за каждым настоящим вождём. Для сербов он был и остаётся великим стратегом и архитектором всех сербских побед в Боснии, для мирового сообщества — неуступчивым, непослушным и грубым агрессором, для мусульман и хорватов — опасным и коварным противником, достойным только смерти. Гаагский трибунал обвинил его в преступлениях против человечности и геноциде, а народ складывает о нём легенды, поёт песни. Эффективность созданной им из обычных крестьян армии поразила и генерала Маккензи, и британского политика Пэдди Эшдауна. Газета «Дейли Телеграф» включила его имя в список 30 самых известных современных полководцев, напомнив при этом, что те офицеры, которые вели переговоры с ним, считают его гением тактики, но безумцем.