Белфорт Джордан - Волк с Уолл-стрит

– О да, сэр, – ответил Боб очень серьезно. – Совсем нечасто.

Я кивнул.

– Так и думал. Но ты все же не бойся ее. На самом деле она очень простая и добрая. Правда, милая?

– Да, добрая, еще какая добрая! А теперь заткнись уже на фиг и лезь в этот чертов лимузин! – прорычала Герцогиня.

Боб застыл в изумлении, очевидно, озадаченный тем, как странно иногда ведут себя герцогини.

– Не обращай внимания, – сказал я ему, – она просто не хочет показаться слишком чопорной. Свои великосветские манеры она приберегает для тех случаев, когда она навещает свою Англию и своих друзей-аристократов. – Я подмигнул. – Ладно, шутки в сторону, Боб. Если я муж герцогини, то, значит, я герцог. Так что ты должен в течение всего уикенда обращаться ко мне согласно этикету – «ваша светлость».

Боб церемонно поклонился.

– Разумеется, ваша светлость.

– Отлично, – сказал я, заталкивая восхитительную аристократическую попу Герцогини на заднее сиденье, и залез следом. Боб захлопнул дверцу, а потом направился к самолету, чтобы забрать ее герцогский багаж.

Я тут же задрал розовый сарафанчик, обнаружил, что на Нэй нет трусиков, и прямо-таки бросился на нее.

– Нэй, я так тебя люблю. Безумно люблю!

Я прижал ее к сиденью и потерся о нее своим стояком. Она умопомрачительно застонала и повела бедрами. Я целовал ее и целовал, но через несколько минут она вытянула руки и оттолкнула меня.

– Стой, дурачок! – хихикнула Герцогиня. – Боб сейчас вернется. Придется тебе подождать, пока мы не доедем до отеля. – Она опустила взгляд и увидела мои джинсы. – О, бедный малыш! – Малыш? Ну почему всегда «малыш»?! – Ты прямо готов взорваться! – Герцогиня поджала губы. – Ладно, дай-ка я тебя поглажу, – и она протянула руку и начала ласкать мой член через ткань штанов.

Я нажал кнопку, которая поднимала перегородку в салоне, и когда перегородка отделила нас от водителя, пробормотал:

– Не могу ждать до отеля! Мы займемся любовью прямо здесь, и плевать на Боба!

– Так и быть! – отозвалась Герцогиня игриво. – Но это лишь из сострадания, так что это не считается. Я по-прежнему не собираюсь спать с тобой, пока ты не докажешь, что стал хорошим мальчиком. Понял?

Я кивнул, состроив жалобные глаза, и мы принялись срывать друг с друга одежду. К тому времени, как Боб вернулся к лимузину, я уже был глубоко внутри Герцогини, и мы стонали как сумасшедшие. Я приложил палец к губам и сказал:

– Тс-с-с!

Она кивнула, и я, протянув руку, нажал на кнопку.

– Боб, дружище, ты здесь?

– Да, ваша светлость.

– Чудно. Нам с ее светлостью нужно обсудить очень срочное дело, так что, пожалуйста, не беспокой нас, пока мы не доберемся до «Хайятта».

Я подмигнул Герцогине и повел бровями в сторону кнопки.

– Закрыть или нет? – прошептал я.

Герцогиня подняла глаза и задумчиво пожевала щеку. Потом пожала плечами.

– Можешь и не закрывать.

– Умница! – одобрил я и уже громче добавил: – Наслаждайся представлением, Боб!

И с этими словами его светлость герцог Бэй-Сайдский и Квинсский занялся любовью со своей женой, прекрасной герцогиней Бэй-Риджской и Бруклинской, с такой страстью, как будто вот-вот должен был наступить конец света.

«Моей собаке нужна операция»… «у меня сломалась машина»… «мой босс – скотина, а моя жена – еще хуже»… «от этих пробок хочется просто на стену лезть»… «жизнь не удалась»… и так далее, и тому подобное…

Да, на собраниях анонимных алкоголиков в Саутхэмптоне, Лонг-Айленд, царило ужасное занудство. Я был дома уже неделю и в рамках реабилитации решил замахнуться на программу «девяносто на девяносто», то есть поставил перед собой цель посетить девяносто собраний за девяносто дней. И учитывая, что напряженная до предела Герцогиня следила за мной, как ястреб, у меня не было иного выбора, кроме как продержаться.

Я быстро понял, что это будут очень долгие девяносто дней.

На первой же встрече кто-то спросил, не хочу ли я выступить, и я радостно ответил:

– Выступить перед группой? Конечно, почему нет!

Что может быть лучше?

Проблемы начались сразу же. Мне предложили место за прямоугольным столом в передней части комнаты. Председатель, красивый мужчина лет пятидесяти, сел рядом со мной и сделал несколько кратких объявлений. Затем жестом пригласил меня начать.

Я кивнул и сказал громко и честно:

– Привет, меня зовут Джордан, я алкоголик и наркоман.

Приблизительно три десятка бывших пьяниц уныло ответили в унисон:

– Привет, Джордан, добро пожаловать.

Я улыбнулся, кивнул и уверенно продолжил:

– Я не принимаю ничего уже тридцать семь дней, и я…

Меня моментально прервали.

– Простите, – сказал седой алкаш с паучьей сетью сосудов на сизом носу, – чтобы выступать на этом собрании, нужно провести в трезвости минимум девяносто дней.

Вот старый ублюдок! Эго слова меня просто огорошили. Чувство было такое, словно я вошел в школьный автобус и вдруг заметил, что я голый. Молча сидя на ужасно неудобном деревянном стуле, я глядел на старого пьяницу и ожидал, когда же кто-нибудь снимет меня с крючка.

– Нет-нет. Давайте не будем слишком строгими, – сказал наконец председатель. – Раз уж Джордан здесь, почему бы нам не позволить ему высказаться? Послушать новичка – это всегда глоток свежего воздуха.

Послышалось недовольное бормотание, некоторые презрительно пожимали плечами и качали головами. Вид у них был неприветливый. И даже злобный. Председатель положил руку мне на плечо и заглянул в глаза, показав улыбкой, что все в порядке и можно продолжать.

Я нервно кивнул.

– Так вот, – сказал я недовольным бывшим пьяницам, – я не принимаю ничего уже тридцать семь дней и…

Тут меня снова перебили, но на этот раз – бурными аплодисментами. О-о-о, прекрасно! Волк уже сорвал овацию, а он еще даже не разогрелся! Подождите, сейчас я расскажу вам свою историю, и у вас вообще крышу сорвет!

Постепенно аплодисменты стихли, и я со вновь обретенной уверенностью приступил к делу:

– Всем спасибо. Я очень ценю ваше одобрение. Моим обычным наркотиком был кваалюд, но кокаина я тоже употреблял много. На самом деле…

Меня перебили опять.

– Простите, – сказал зануда с паучьим носом, – это собрание анонимных алкоголиков , а не каких-то наркоманов . Здесь нечего говорить о наркотиках, только об алкоголе.

Все дружно закивали в знак согласия. Вот черт! Что за каменный век? Сейчас же девяностые, как можно быть алкоголиком, но презирать наркотики? Бред какой-то.

Я уже собирался спрыгнуть со стула и отвалить, как вдруг раздался мощный женский голос:

– Да как ты смеешь, Билл! Как ты смеешь затыкать этого мальчика? Он ведь тоже борется за жизнь! Ты отвратителен! Мы все здесь больны, не только он и ты. Так что просто заткнись и занимайся своими делами, а мальчик пусть говорит!