Игорь Юркин - Демидовы: Столетие побед

А Набатов? Набатова давно уже след простыл. Закончив подготовку операции, он в качестве приказчика уехал на Колывано-Воскресенский завод. Имя его всплыло позже. В цитировавшемся письме митрополита Сильвестра он обвинен во множестве преступлений, перечисленных бегло, списком, но от того не потускневших: «…в подговоре им, Набатовым, известнаго расколническаго лжеучителя Ефрема Яковлева ис-под крепкого караула из-за часовых салдат из Тобольска з гобвахты бежать, и в писании к нему, Ефрему, писем и в прочте тех писем от него, Ефрема, которые писма писаны в согласие с ним, Ефремом, о побеге ему, Ефрему, ис-под караула, и о уходе чрез городовую стену в окошко, и в научении тюменского казака Петра Алексеева Зубарева, он же и Калмык, во взятье ево, Ефрема, в воскресенье по полудни в первом на десять часу под горой, у городовой каменной стены, у башни, по Прямскому звозу, где зделан канал, и в показании того места ему, Калмыку, и в держании по побеге ево, Ефрема, в доме у себя тайно, и в научении расколника Стефана Плотникова к свозу к себе в дом ис Тюмени по побеге ево, Ефрема, ис-под крепкого караула, и в даче караулному часовому салдату Тимофею Никитину денег…» [688] РГАД Д. Ф. 1183.0п. 1.Д. 173. Л. 18, 18 об. Отважный Набатов будет арестован, потом еще раз, подвергнется допросу с пристрастием в Тобольске и Москве. Его рука, заверяя в 1757 году пункты поданного им прошения, дрожит, буквально трясется — почерк совершенно иной, нежели прежде. Историк, работавший с его документами, замечает: «Это, надо полагать, последствия недавнего пребывания Родиона Федоровича в московских синодальных застенках» [689] Байдин В.И. Новое о Р.Ф. Набатове и его окружении (предвари тельные заметки) //Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI—XX вв. Новосибирск, 2005. с. 337. .

Мучения, испытанные Набатовым, терзали не только стойкого в вере старообрядца. Он страдал и как талантливый специалист-металлург, в бытность приказчиком Иргинского завода П. Осокина усовершенствовавший там технологию выплавки меди и позднее пытавшийся ее как можно шире внедрить. Акинфий, как вспоминал Набатов, «ради сыскания к его заводам потребных к тому действию флюсов и крепкой глины и устонову прямо на черную медь» его (Набатова) «призвав, определил» [690] Там же. с. 338. . Неудивительно, что новатор оказался на Колывано-Воскресенском заводе. Здесь, вдали от столиц, было спокойнее ему — скрывавшемуся после блистательного похищения в Тобольске старообрядцу. Но приезд Набатова на Алтай был выгоден и Акинфию. Нововведения Набатова касались начальной стадии процесса — именно той, которая там осуществлялась (напомним, что черную медь везли для переработки на Урал).

Успехи Демидова в цветной металлургии — отчасти заслуга и таких людей, как Набатов.

Старообрядчество искореняли — при этом терпели. Боролись временами яростно, временами вяло, но никогда не на уничтожение. Даже те, кто мечтал о его искоренении, осознавали, что перед ними цель отдаленная и труднодостижимая. Вполне же реальным казалось выявить одну из бесчисленных групп скрывавшихся старообрядцев и заставить либо присоединиться к господствующей церкви, либо перейти в категорию так называемых «записных» старообрядцев. Последнее для государства в материальном плане было даже выгоднее: они платили двойной налог.

Правительство Анны Иоанновны продемонстрировало исключительную настойчивость в попытках заставить подданных вовремя платить текущие налоги и рассчитаться по долгам (Следствие о заводах — пример того, как это делалось). Решая эту задачу, нельзя было пройти мимо категории населения, налогов вообще не платившей, — мимо беглых. Начинается упорная работа с целью их переловить и отправить «на прежние жилища». После включения России осенью 1733 года в борьбу за «польское наследство» и вступления русских войск на территорию Речи Посполитой появляется возможность захватить беглых, скрывавшихся за границей. В 1733— 1734 годах одна за другой партии их отправляются вглубь необъятной империи.

Особенный интерес для выявления представляли беглые старообрядцы. Обнаружив такого и возвратив в правовое поле, казна получала не простого налогоплательщика, но плательщика за двоих. В районах распространения старообрядчества начинается работа по выявлению скрывающихся, выяснению, кто они и откуда. Начинается их рассылка на места первоначальной приписки для положения там в оклад. У западной границы едва ли не самая масштабная акция такого рода — «выгонка» крупного старообрядческого центра Ветки (современная Гомельская область), осуществленная после ее занятия пятью армейскими полками в начале апреля 1735 года [691] Юркин И.Н. «От города до города на прежния жилища» («Выгонки» беглых из-за польской границы в 30-х годах XVIII века и распространение старообрядчества) //Старообрядчество: История, культура, современность. М, 2000. Вып. 8. с. 29-32. .

(Обратим внимание на парадокс: «выгонка», репрессивная в отношении старообрядцев акция, лишь способствовала распространению старой веры по пути следования двигавшихся по России партий старообрядцев. Вот как в 1750 году рассказывал о своем обращении в старую веру один из тульских старообрядцев Иван Котельников: «А как в прошлых годех тому лет с пятнатцать, в котором подлинно сказать не знает, чрез город Тулу летним времянем везены были с Ветки раскольники монахи и белцы в Москву, то в том городе Туле близ Оружей-наго, называемаго Бархотного, двора, те расколники имели станцию более недели, куда он, Иван, с протчими тулскими жителми, а с кем имянно не упомънит, для гуляния неоднократно хаживали. И между разговоров те расколники учили их, что надлежит креститца двоеперстным сложением, понеже де и в старину так маливались, а троеперстным де сложением изложен крест вновь, також де и брады брить и платье немецкое носить грех. И по тому их обучению он, Иван, двоеперстным сложением молитца начал, с котораго времяни и поныне так двоеперстно креститца, и бороду не бреет, и руское платье носит» [692] ГАТО. Ф. 1770. Оп. 1. Д. 831. Л. 5-5 об. .)

Работу по выявлению скрывающихся старообрядцев вели не только у западных границ империи. Остается лишь удивляться, что период относительно спокойного существования нелегального старообрядчества при уральских заводах продлился до середины 1730-х годов [693] Павловский Н.Г. Демидовы и старообрядчество в XVIII веке // Демидовский временник. Екатеринбург, 1994. Кн. 1. с. 39. . При этом «потаенные» старообрядцы (а долгое время все они были такими) верили, что могут выйти из тени без дополнительных обременении и ущемления прав. После переговоров с недавно возвратившимся на Урал Татищевым группа таких надеявшихся легализоваться старообрядцев, поповцев и беспоповцев (объединенная!), живших близ заводов Акинфия Демидова, подала в Канцелярию главного правления заводов доношение с просьбой об отводе им мест под поселение. Решения они ждали долго, не выдержали и изыскали случай обратиться непосредственно к императрице. Признавая высшую власть и соглашаясь платить двойную подать, они просили оставить их жить на тех местах, «где кто ныне имеетца», и узаконить священство, которое служило бы по старым книгам, хотя и поставлялось от государственной церкви. Их челобитная была подана 25 сентября 1735 года. Указ императрицы появился через полтора месяца — 12 ноября. Он перечеркнул надежды заводских старообрядцев на «мягкое» врастание в легальные структуры общества, напротив, открыл кампанию по принудительному в них включению в единственной в то время законной форме — записных старообрядцев [694] Там же. с. 37, 39. . Значительная часть работы по исполнению указа легла на Татищева.