Энвер Ходжа - Хрущевцы

Тот факт, как устраивались эти встречи и как друзья обращались с нами, как они относились к выдвигаемым нами проблемам, к нашим заботам, все более и более побуждал нас задаваться вопросом: С марксистами-ленинцами имеем мы дело или же с купцами-перекупщиками? Грызись друг с другом Ульбрихт, Новотный, Охаб, Деж, Кадар, Гомулка, Циранкевич, Живков и другие; каждый из них жаловался на то, что еле сводит концы с концами и призывал друзей «увеличить помощь» ему, так как «на нас оказывают давление снизу»; подставляли ножку друг другу, выдвигали всякого рода «аргументы» и приводили всякого рода цифры; старались освободиться от обязательств и урвать побольше за счет других. Между тем вставали Хрущев или его посланцы, читали лекции о «социалистическом разделении трудам, поддерживали того или иного в зависимости от интересов и ситуаций и призывали к «единству» и «взаимопониманию» в «социалистическом содружестве». При всем этом Албания совершенно не упоминалась, будто она вовсе и не существовала.

Два, три или четыре дня длились встречи и совещания, целые папки заполнялись речами, запросами, решениями, итогами, но с социалистической Албанией другие обращались с пренебрежением, как будто мы сели им на шею. Мы прекрасно знали наше положение, отдавали себе отчет в том, что наш экономический потенциал не шел ни в какое сравнение с потенциалом других стран; мы понимали также, что у этих стран свои большие заботы и проблемы, но все это никоим образом не должно было служить, причиной того, чтобы нас недооценивали и игнорировали. Огромными усилиями, после многочисленных встреч и переговоров иной раз нам удавалось, наконец, вырвать у них какой-либо кредит или помощь. Мы от всего сердца благодарили их и за то, что они давали нам, мы благодарили в первую очередь братские народы, но мы, в свою очередь, также не только корректно, до единого, погашали кредиты, но, по мере наших сил, честно выполняли все другие наши обязательства по отношению к друзьям. У них отсутствовали как раз искренность, подлинный интернационалистский дух. Когда дело касалось выполнения на практике соответствующих обязательств о. помощи нашей стране, каждый отходил в сторону.

— Мы сами во многом нуждаемся, — говорил Ульбрихт. — На нас оказывает давление Федеративная Германия, поэтому мы не можем помочь Албании.

— Нам нанесла урон контрреволюция, — оправдывался Кадар. — Мы не можем выполнить обязательства о помощи.

Так поступали все по очереди. И, наконец, «решение»:

— Совет Экономической Взаимопомощи рекомендует албанским товарищам выдвинутые ими здесь проблемы разрешать на двусторонних встречах с советским правительством.

Из многих таких встреч стран СЭВ у меня врезалась в память встреча, состоявшаяся в июне 1956 года в Москве. Хрущев уже галопом пустился по пути измены, что впрочем делали и другие. XX съезд КПСС, на котором я остановлюсь ниже, брал свое. Однако спутниками ревизионизма являются его естественные порождения — отсутствие единства, раскол, противоречия.

Все это заявило о себе еще на этой встрече, 3–4 месяца спустя после XX съезда.

Встал Охаб, ставший к тому времени первым секретарем Польской объединенной рабочей партии, и заявил:

— Мы не выполняли и не выполним возложенные на нас обязательства по углю. Мы не можем выполнить плана, он перегружен, надо сократить его. Углекопам живется плохо, они переутомляются.

Как только закончил он, слово один за другим взяли Герэ, Ульбрихт и Деж, которые чего только не наговорили на поляков. Атмосфера сильно накалилась.

— Если вы хотите кокса, производите капиталовложения в Польше. возражал Охаб.

— Мы должны улучшить жизнь. Дело дошло до того, что польские рабочие объявляют забастовки и покидают шахты…

— Куда же раньше вкладывать?! — отвечали другие. — В строительство сталелитейных заводов в Советском Союзе или же в строительство ваших каменноугольных шахт?!

— Надо будет рассмотреть эти вопросы, — пытался угомонить страсти Хрущев. — Что касается рабочей силы, то, если у вас, поляков, ее не хватает, или же у вас убегают, мы можем присылать вам рабочих из других стран. Эти слова заставили Охаба вздрогнуть.

— Это несправедливо, — вскрикнул он,

— Вы должны помочь нам, мы не уедем в Польшу, пока не будут улажены эти дела. Либо снизите план, либо увеличите инвестиции…

— Выполнить уже принятые решения, — вскочил Деж.

— Решения не выполняются, — подлил масла в огонь Герэ. — У нас несколько заводов, на которые возложены задания производить специальное оружие и оборудование, но нашу продукцию никто не берет.

— Нашу тоже не берут, — вновь вскочил с места Охаб. — Что с ней делать?!

— Нельзя же говорить здесь как директор фабрики, — сказал Хрущев Охабу. — Так нельзя ставить вопрос. Надо исходить из выгодности. Мы также изменили назначение многих заводов. Некоторые оружейные заводы например, — продолжал Хрущев, — мы превратили в заводы по производству водяных насосов. У меня ряд соображений по этим проблемам, — добавил Хрущев, и стал излагать «жемчужины», которые у него были на языке:

— Относительно некоторых особых видов промышленной продукции, — сказал он в частности, — мы должны поступать так, как поступал Гитлер. Германия тогда была одна, и он все-таки выпустил уйму вещей. Мы должны изучить этот опыт и также организовать совместные предприятия по особому производству, например, по производству оружия.

Мы своим ушам верить не могли! Неужели вправду первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза хотел учиться на опыте Гитлера и то же самое рекомендовали другим?! А ведь дела оборачивались именно так. Остальные слушали и утвердительно кивали головой.

— Вы должны давать нам проекты, — ответил на это Охаб.

— Вы этого не заслуживаете, — разгневанно вскрикнул Хрущев, — так как у вас их похищает Запад Мы дали вам патент на один самолет, а его похитили у вас капиталисты.

— Да, это было, — признался Охаб и чуть-чуть опустил голову.

— Мы передали вам секретный доклад XX съезда, вы отпечатали его и продали по 20 злотых экземпляр. Не умеете вы сохранять тайну.

— Это верно, — шепнул Охаб и еще больше опустил голову.

— Мы передали вам четыре других совершенно секретных документа и они улетели от вас, — вставил Булганин, перечислив их ему в глаза.

— Да, — сказал Охаб окончательно сдавленным голосом. — Их похитил у нас один человек и убежал на Запад.

— Положение у вас в Польше нехорошее, — продолжал Хрущев, — Вы проводите оппортунистическую политику в отношении Советского Союза и народно-демократических стран, не говоря уже о том, какую политику проводите в своей стране.