Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

Короли едят, и то не каждый день.

- Каждый день они сало лопают, - засмеялся другой боец. - А винцо что надо. В нашей деревне старухи травку настаивали, так это не хуже.

- Вы бы поели, товарищ генерал, - сказал Андрей.

- Да, - не отрывая взгляда от карты, проговорил Голиков. - Шестая армия. Ударная сила Гитлера..

Бельгия... Голландия... Франция... И здесь прорыв к Днепру. Сразу могут отсечь весь юг. Умело работают.

Спасет лишь контратака на фланге. Если не опоздать...

Через неделю будет поздно. Искусство войны и заключается в этом - не опоздать!

- Но как же? - спросил Андрей. - За такое время не дойти!

- Выход один, - снова как бы не расслышав его, проговорил комдив. Хотел здесь новую дивизию формировать. Теперь все меняется. Ночью мы разведали за болотом склад противника, грузовики там есть Атакуем сегодня.

- Чтобы взять машину?

- Другого выхода нет. Пока опомнятся, мы километров семьдесят проедем. Атакуем тремя группами.

Нас девять человек.

- Десять, - поправил Андрей.

- Радистке незачем туда лезть, - комдив наклонил голову. - Побережем ее.

- Конечно, - сказал Андрей.

- Ну вот, - добавил генерал совершенно иным, резким тоном. - Атакуем в полночь. Самое удобное время.

XXI

В лесу пел Шаляпин, могучий бас разносился вибрирующим эхом под черным небом: "Бло-ха, ха-хаха!.."

- Патефон где-то сперли - бормотал, связывая пленного, Лютиков. Веселятся...

Кюн бешено крутил глазами, сипел заткнутым лютиковской портянкой ртом.

- Носом дыши, Юрка, носом... И не балуй тут, - шепотом советовал ему Лютиков.

- Значит, вы останетесь с пленным, - сказал радистке Андрей. - Это приказ генерала. Мы вернемся за вами.

Он почувствовал, как тоненькие горячие пальцы сжали его руку, и в этом было еще что-то кроме молчаливого согласия и тревоги.

- Хорошо, - едва слышно выдохнула Ольга.

- Что, пора? - спросил Власюк.

- Еще минута, - сказал Андрей. Произнося шепотом эти слова, он уже забыл про радистку и ворочавшегося Кюна, мысленно переносясь в черноту леса, где хохотал Шаляпин и слышались голоса немцев. - Все... Идем!

- Тепленькими возьмем, - скользя бесшумно по росистой траве, проговорил Власюк.

- Halt! - лениво окликнули из темноты.

Андрей, вздрогнув, крикнул по-немецки, что идет гауптман Кюн.

- Wer ist da? [Кто это? (нем.)] - удивленно переспросил часовой, выступая из-за дерева. И тут же затрещали выстрелы.

Шипя, осыпая яркие искры, взвилась ракета. Андрей стрелял по метавшимся белым, в исподних рубашках, фигурам. Куда-то сразу пропали Власюк и Лютиков, кто-то стонал на земле. И вдруг темнота раскололась ослепительным светом и грохотом. Между деревьями проступили силуэты машин, груды ящиков. Жаркий ветер пахнул в лицо Андрея.

"Взорвался бензовоз!" - подумал он и выпустил длинную очередь в ближайшую цистерну.

Еще один яркий факел с грохотом поднялся в небо.

От него отделился клубок огня, и воющий, страшный крик заглушил на миг треск автоматов. Запахло горелым мясом.

Этот запах комком слюны остановился в горле Андрея, и он никак не мог его проглотить. А среди грохота, треска хохотал Шаляпин.

На фоне зарева мелькнула фигура комдива, без шинели, с винтовкой в руках. Он точно вышел из пламени.

Андрей увидел и Лютикова, который волоком тащил сержанта.

- Бронетранспортер! - крикнул Голиков, указывая на пятнистую машину. Взять бронетранспортер... За мной!

Его тут же обогнал старшина.

Из бронетранспортера хлестнула пулеметная очередь, и старшина, не добежав, упал. Но кто-то уже вскочил на борт с другой стороны. Взорвалась третья цистерна. Огонь лизал деревья, рекой плыл на снарядные ящики. Было светло как днем. И черными бабочками летали хлопья сажи.

- Дело сделано... Красиво, лейтенант! - проговорил Голиков. - Раненых в машину. Быстро!

- Убило старшину, - доложил кривоносый боец, - и Пилипенко.

- Всех, всех! - командовал генерал. - Никого не оставлять!

Сейчас он был иным: властным, нетерпеливым, голос звенел металлом, изуродованная щека, освещенная пламенем, подергивалась.

- Быстрее, Лютиков, радистку и пленного сюда! - крикнул Андрей, наклоняясь к лежавшему Власюку.

Руками Власюк стиснул низ живота, сквозь пальцы сочилась кровь.

- Снаряды могут рвануть... Уходите, - хрипел сержант.

- Ну-ка давай, - расстилая немецкую шинель, говорил кривоносый боец. Так сподручней.

На шинели Власюка подтащили к бронетранспортеру. Голиков уже сел в кабину.

Ревя мотором, бронетранспортер дернулся назад.

Генерал торопливо, со скрежетом передвинул рычаг, и бронетранспортер медленно покатился вперед. Запыхавшегося Лютикова, связанного Кюна и Ольгу втащили уже на ходу.

- Лейтенант, к пулемету! - приказал Голиков.

Ветки шарпали по броне, что-то хрустнуло под гусеницами. Тяжелая машина, раскачиваясь, сминая горевшую траву, выехала на дорогу.

Лютиков и кривоносый боец торопливо перевязывали Власюка, обнажив его матово-бледный, залитый кровью живот. Ольга ладонями гладила его щеки.

Андрею показалось, что в этот момент у них совершенно одинаковые глаза, точно боль Власюка испытывала и она.

- Теперь в госпиталь прямым ходом, сержант, - уверял его Лютиков. Заштопают, и будешь, как новенький... как амур.

Кюн сипел, пытаясь что-то говорить с кляпом во рту. Убитый немецкий солдат лежал около него. Рядом оказалось и тело старшины. И когда бронетранспортер подкидывало, мертвые будто сдвигались теснее.

Лес кончился. Комдив убавил скорость, объезжая глубокие воронки. Поодаль чернели какие-то неподвижные глыбы.

- Танки наши, - проговорил боец с опухшим лицом. - Бомбили прямо на марше. А некоторые в болото свернуть пытались. Вчера еще мы разглядели.

В этот момент небо точно раскололось, громадный вихрь огня поднялся из леса. Голиков остановил бронетранспортер, не заглушая мотора.

- А получилось, лейтенант, - сказал он, вставая и оглядываясь на зарево. - Бронетранспортер не сразу искать догадаются. Обломков там будет много. Красиво получилось!

Генерал зажег карманный фонарик, и луч, скользнув по лицам бойцов, упал на Власюка.

- Что сержант? Трудно? Вот и мне под Барселоной осколком живот распороло. Знаю, как это.

Луч фонарика осветил убитого немецкого солдата.

- А этого не выбросили?

- да второпях, - ответил кривоносый боец.

Солдату пуля угодила в рот, на остекленевших глазах еще не высохли слезы. От вида этих слез мертвеца Андрею почему-то стало не по себе.

- Мальчик, - сказал генерал. - Лет восемнадцать ему, не больше. Как знать, мог стать Гумбольдтом, или Бахом, или просто хорошим человеком. Но его послали убивать.

Комдив опять сел за руль, включил подфарники, осветившие узкую полоску кочковатой дороги.

- Лейтенант, - позвал он. И когда Андрей наклонился, тихо заговорил: Радистка... Ну, как бы это...