Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

- Где машины взяли?

- Это мои грузовики, Евгений Павлович, - опередив Солодяжникова, сказал управляющий.

- А-а! И ты здесь... Почему здесь?

- Аэродром, Евгений Павлович, был захвачен.

- Десант, - кивнул Рыков. - Знаю. - Он повернулся к стоявшему за его спиной полковнику: - Но как узнали, что мы к аэродрому двигались? Откуда узнали?

Проглядел ты, Сорокин, проглядел.

- Хотели отбить аэродром, - проговорил Солодяжников. - И не вышло.

- Да, да! - сказал Рыков. - Все знаю... Ну-ка, выгружайтесь. Машины для раненых нужны.

Солодяжников приказал Андрею выстроить курсантов. Это было сделано, и Рыков, оглядев строй, проговорил:

- Молодцы, молодцы!

- Там еще банковские документы. Куда их? - напомнил Андрей, потому что управляющий молчал.

- Все сжечь! Что? Какие еще документы? - Рыков недоуменно взглянул на управляющего. - Ну-ка, ну-ка! Давай сюда.

Шофер забрался в кузов и сбросил один мешок.

Щеки управляющего стали землисто-серыми, испуганно забегали выпуклые глаза, как будто он хотел спрятаться и не знал куда.

- Посмотри, Гымза, - сказал Рыков, - какие документы.

Капитан торопливо присел, оторвал пломбу и, запустив руку в мешок, достал тугую пачку сторублевок.

- Хороши документы! - не удивившись, а точно этого и ожидая, сказал капитан. - Новенькие! А?

- Это, - заговорил управляющий осевшим голосом, - это, Евгений Павлович, остатки.

- Та-ак! - протянул Рыков, но теперь выражение глаз его было иным, он как бы заново разглядывал управляющего. - Ты докладывал, будто все отправил в Москву. Ну, что тут поделаешь!.. Сколько украл?

Ярость уже клокотала в нем, видимо, она накапливалась давно, вместе с горечью за неудачи, за бессилие изменить что-либо, когда на глазах разваливался фронт, и всю эту ярость он вложил в быстрый, как Удар, взмах ладони, просекшей воздух:

- Арестовать!

- Евгений Павлович!.. Это...

- Арестовать! И под суд...

- Гымза, - сказал капитану полковник Сорокин.

Займитесь им...

- Есть! - быстро ответил капитан и крепко взял онемевшего управляющего за локоть.

- Деньги сжечь! - приказал Рыков. - Курсантов назначим командирами взводов. Полк тут формируем.

Идем, старший лейтенант, и ты, лейтенант. Доложите командующему.

В низкой хатке собрались генералы штаба фронта.

Худощавый, с гладко зачесанными каштановыми волосами и чуть одутловатым лицом начальник штаба Тупиков говорил:

- Мы оказались у слияния рек Многа и Удай.

Мосты контролирует противник. На восточном берегу моторизованные части Гудериана.

Кирпонос в белом кителе, испачканном глиной, заложив руки за спину, стоял у окна.

- Радиостанция у нас вышла из строя, - продолжал Тупиков. - Связи нет.

- У нас три тысячи штыков, - быстро сказал Рыков. - Надо прорываться! Иначе Гудериан уплотнит фронт.

- Я не пойму, отчего Ставка задержала разрешение на отход войск, проговорил Тупиков. - Было ясно...

- У Ставки не один фронт, - хмуро бросил Кирпонос. - Мы сковали две танковые армии противника, И еще: Верховный главнокомандующий сказал посланнику Рузвельта месяц назад, что фронт осенью будет западнее Киева.

- Есть объективные причины, - возразил Тупиков.

У Кирпоноса вдруг стало такое лицо, что Андрей за него испугался. Однако генерал-полковник лишь криво усмехнулся.

- Это и есть объективная причина, - тихо сказал он. - Мы не удержались. Головы надо снять! Если бы организовали войска, ударные группы, круговую оборону... А мы управление потеряли. Не готовились целым фронтом в окружении драться. Не было такого еще...

Когда Солодяжников и Андрей вернулись к оврагу, там горел костер. Но тугие пачки денег лишь обугливались.

- Бензинчиком надо кропить их, - советовал шофер в кожаной фуражке. Зараз и мильены погорят, как цигарка.

- Давай, - согласился Лютиков. - Вот хапнул...

То-то и сидел на мешках. Ну, фармазон! А теперь жги.

Слезы аж капают.

И у него действительно слезились глаза. Едкий дым курился от пачек.

- Значит, окружили целый фронт, - переговаривались курсанты, толкая штыками в огонь связки денег. - Вот как...

- Да пробьемся, - сказал Иванов. - Не такое было...

А если взводными назначат, должны и звание присвоить. Долго ли командующему написать приказ?

- Будет он тебе писать в окружении!

- Как же взводному без этого? Пошлют меня бойцы к едреной фене. А кубики давно приготовлены. Только нацепить...

И никто, кроме Лютикова, не жалел сгоравшие миллионы, никто просто сейчас не думал о них.

Солодяжников построил курсантов и увел их к хатке, где был штаб фронта.

XXI

К востоку по гребням холмов окапывались немцы.

Было видно, как суетились они там. А в овраге скопище людей уже расползалось. Курсанты, назначенные командирами взводов, строили бойцов. Доносились сорванные, хриплые голоса:

- Ра-авняйсь!.. По порядку номеров...

- Живот убери. Как стоишь?..

- Смирно!..

У догоравшей кучи денег сидели теперь лишь Андрей с Лютиковым и раненый пилот в прожженном комбинезоне.

- Наверное, скоро двинемся, - заметил пилот.

- Еще не сгорели, - кивнул на деньги Лютиков. - Узнать бы, сколько тут мильенов...

Опираясь на карабин, подковылял боец, волоча разутую ногу. И гимнастерка и брюки у него где-то вымокли.

- Можно, сынки, табачок подсушить?.. Эге! - добавил он. разглядев откатившиеся пачки денег, и, подняв одну, взвесил на широкой, костлявой ладони. - Тяжелая. Много в ей работы-то. Гнуть да гнуть хребет.

- Сунь в карман, - посоветовал ему Лютиков

И вся работа.

- А не жалко? - солдат заколебался, потом качнул головой, растягивая губы и открыв вспухшие кровоточащие десны. - Хай горит. Дармовые гроши что божья благодать: ни вкуса, ни запаха. И куцы они тут?

Он швырнул деньги в костер, рассыпал горсть махорки по прикладу и начал сушить ее. От сырой гимнастерки его тоже шел пар.

- Дождя не было, а взмок, - сказал Лютиков.

И штаны у тебя мокрые...

- В камышах, за хутором, что утки, сидели, - пояснил боец. - Траву жевали. Ну а затем услыхали стрельбу и поднялись. От взвода мало кто остался.

Ногу-то до крови стер.. Теперь, сказывают, дале пробиваться начнем. Сказывают, на выручку цельная армия идет.

На склоне оврага, у ветвистого дерева, где был и Солодяжников, о чем-то спорили генералы. На патронном ящике сидел Кирпонос и, держа обеими руками солдатский котелок, отхлебывал чай. Волосы генералполковника слиплись на лбу, а большое тело с обвисшими плечами чем-то напоминало связанного орла.

В сотне метров, около мелкой воронки, капитан Гымза допрашивал управляющего банком. Там же стояли полковник Сорокин и еще двое командиров.

Гымза что-то записывал в блокноте, часто поправляя спадавшую шинель.

- Энта, вроде бы шпиона судят, - продолжал боец. - Чего судить? Пускай в расход сразу. Что день - тыщи людей гибнут без всякого. А на того еще бумагу изводят.