Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

Первым из решающих событий, о которых идет речь, является публикация в феврале 1931 года письма Рамсея Макдональда Хаиму Вейцману. Руководители консервативно настроенной оппозиции, либералы и даже некоторые известные члены лейбористской партии организовали настолько непримиримую кампанию протеста против вышедшей в свет «Белой книги», что лорду Пасфильду пришлось изменить некоторые ее фрагменты. Это не помешало экстренному созданию совместного комитета, в состав которого входили представители как британского правительства, так и Еврейского агентства. Результатом их деятельности явилось личное письмо Макдональда Вейцману, датированное 13 февраля 1931 года, в котором в дипломатичной форме выражалось полное и окончательное неодобрение «Белой книги». Первый министр подчеркивает желание своего правительства осуществлять вверенные полномочия в рамках закона, уточняя, что распоряжения о новом сокращении прав на продажу и покупку земли отозваны. Он также заявляет, что упорядочение иммиграции «в связи с экономической возможностью абсорбции» будут рассмотрены с учетом не политических, а исключительно экономических критериев. Через несколько месяцев после появления этого завуалированного упразднения принятого ранее решения на пост верховного комиссара назначается сэр Артур Уокоп, не скрывающий симпатий к идеалам сионизма, что заставило вспомнить о письме Макдональда как исходной точке «золотого века» периода создания «Национального очага».

Несмотря на одержанную победу в нелегком сражении, лавры победителя Хаиму Вейцману не достались. Письма премьер-министра оказалось недостаточно для того, чтобы уничтожить последствия шока, испытанного сионистским движением после публикации «Белой книги». Горечь разочарования и гнев, вызванные предательством «коварного Альбиона», коснулись человека, который в течение четырнадцати лет был на стороне Англии и считался защитником сотрудничества между сионистами и Британской Короной. Его позиция в сионистском движении серьезно поколеблена, и наблюдатели полагают, что на XVII конгрессе, который должен собраться в июле 1931 года в Базеле, он рискует лишиться большинства голосов. Таким образом, вполне вероятно предположить возможность жестокой борьбы не только за право преемственности, но и за формирование политики сионистского движения.

Вторым событием является внезапная перемена расстановки сил в самом движении, возникшая буквально накануне конгресса. Группа «классических» сионистов, составлявшая явное большинство и поддерживавшая Вейцмана, распадается и преобразуется в два антагонистических полюса: социалистическое крыло, которое на конгрессе станет самой значительной группой с 29 мандатами, и правое, ревизионистское крыло, которое впервые участвовало в выборах шесть лет назад, но сумело подняться до третьего места, набрав 21 % голосов.

Оба крыла направлены к центру и яростно критикуют классический сионизм. Ревизионисты занимают динамичную платформу:

«Целью сионизма является поэтапное преобразование земли Израилевой в еврейское самоуправляемое государство (в состав которого входит и Трансиордания), основанное на постоянном еврейском большинстве. Любое другое понимание сионизма, в частности, выдвинутое «Белой книгой», считается недействительным».

Следует признать, что эта формулировка является прекрасной трактовкой самого подлинного сионизма, но носит вызывающий и вредный характер. Другие партии, в том числе палестинское социалистическое движение, полагают, что в отношениях с Великобританией необходимы гибкость и дипломатичность и что арабов не следует гневить раньше времени. Таким образом, благодаря этой речи, выражающей надежды и мечты сионистов, ревизионисты завоевывают все больше и больше сторонников.

Другим козырем ревизионистов становится Владимир Жаботинский. Он чувствует себя лидером и обладает даром магнетизма, способным вдохновить толпу. Блестящая и оригинальная личность, он читает и пишет на шести европейских языках. К числу его слабостей относятся отсутствие чувства реальности и неспособность адекватно воспринимать политическую ситуацию. Так, он и мысли не допускает, что англичане не готовы к той роли, которую он для них предназначает. Годами он с жаром проповедует необходимость не допустить строгого исполнения Великобританией ее полномочий и установления в Палестине еврейского государства, поскольку она (Великобритания) горько сожалеет об имевшей место декларации Бальфура, в связи с чем безуспешно ищет способа нарушить свои обещания. Пока глава ревизионистов возлагает все свои надежды на некое еврейское государство, которое Великобритания собирается навязать палестинским арабам, сионистско-социалистическое движение считает, что только работа на земле (как при поддержке Англии, так и без таковой) может способствовать достижению поставленных целей.

Эти разногласия связаны и с классовой оппозицией. Враждебность Жаботинского к лозунгу противников: «Единственной силой построения страны является сила трудящихся» крепнет день ото дня. Он все больше и больше склоняется к буржуазии, которая в ответ оказывает ему явную поддержку. В 20-е годы он становится во главе тех, кто атакует политическую линию социалистического движения, за что получает имя «врага рабочего класса». Задетый за живое, он пишет в 1927 году: «Если и есть класс — носитель будущего, то это мы, буржуазия. Человечество не движется к социализму, оно отворачивается от него».

В широком смысле Жаботинский является противоположностью Бен-Гуриона. В начале 30-х годов Бен-Гурион — всего лишь один из вдохновителей палестинского социалистического движения, тогда как Жаботинский признан единственным лидером ревизионистов.

Не согласные с его позицией быстро замечают, что им с большим трудом удается не поддаваться его очарованию, что сопротивляться его ораторскому искусству невозможно и почти нельзя не подчиниться его воле. Его склонность к драматизации, тяга к лозунгам, театральные эффекты, броские псевдонимы, экстравагантное поведение — вот арсенал средств, которыми он притягивает и впечатляет слушателей. Вейцман сказал о нем так:

«Он скорее уродлив, чем красив, необычайно притягателен, приветлив, сострадателен, щедр, всегда готов помочь товарищу; однако все эти качества были окрашены неискренней, театральной учтивостью, странным и неуместным рыцарством, не характерным для еврея».

Ревизионисты Жаботинского и трудящиеся Бен-Гуриона (и те, и другие — яростные сторонники коренных изменений в сионистском движении) впервые столкнулись на XVII конгрессе. В своей речи Бен-Гурион хватается за любую возможность, за любой довод, использует любую фразу для нападок на Жаботинского и его сторонников. Он называет их «маленькими Черчиллями» и обвиняет в воспитании молодежи «в духе шовинизма, пропитанном расовой ненавистью и ненавистью к трудящимся». Не отдавая себе отчета, он развязывает войну за право руководства сионистским движением, поскольку позиция Вейцмана как председателя конгресса является довольно шаткой и низвержение его с поста явно неминуемо.