Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

Это заявление служит началом второй части операции «Сезон», во время которой по всей стране захватывали членов «Иргуна», отводили для допросов в стоящие отдельно дома или киббуцы, в некоторых случаях били и отбирали деньги. Поименный список задержанных передавался британской полиции, а иногда члены «Хаганы» напрямую сдавали их англичанам. Эта кампания легко могла перерасти в братоубийственную войну, но «Иргун» нашел в себе силы проявить умеренность: «Вы не должны поднимать руку или оружие на молодых евреев, — приказал Менахем Бегин лидерам террористической организации. — Они не заслуживают порицания. Это наши братья. Их обманули, ввели в заблуждение… Между братьями не должно быть войны». И ее не было.

Операция «Сезон» продолжается до марта 1945 года и в короткие сроки достигает своей цели: до конца войны не было ни одного теракта «Иргуна» (в результате соглашения, заключенного с «Хаганой», «Лехи» приостановила свои действия и в период проведения операции «Сезон» членов ее никто не трогал). Однако организация не была уничтожена и Менахему Бегину удалось избежать ареста. В ближайшем будущем Бен-Гурион выиграл сражение, хотя завоеванная им победа была горькой. После себя она оставила раны, которым никогда не суждено зарубцеваться. Слепая ненависть разделила еврейскую общину на два лагеря.

8 мая 1945 года Бен-Гурион идет по пустынным улицам послевоенного Лондона. Он смотрит на толпу оживленных людей, которые с радостью празднуют поражение нацистской Германии. Этим же вечером он записывает в своем дневнике одну-единственную фразу: «День победы. Грустно, очень грустно». За шесть лет войны еврейский народ потерял шесть миллионов жизней, и для него этот день не был победным. Вот почему, когда весь свободный мир ликует, у Бен-Гуриона начинается глубокая депрессия. Он знает, что борьба только начинается и решающий этап еще впереди.

Приехав в Лондон, он узнает об обнадеживающих переговорах Рузвельта с Вайсом, который узнал, что на Ялтинской конференции трое Великих решили отдать Палестину евреям и разрешить иммигрантам въезд в страну. Он также знает, что президент США имел с Ибн Саудом беседу, которая не оправдала его ожиданий. В самом деле, отношение Рузвельта к палестинскому вопросу проявляется удивительно двойственно. С одной стороны, он делает просионистские заявления еврейским лидерам, с другой — щедро раздает противоречивые обещания главам арабских государств. После Ялтинской конференции он действительно встречался с Ибн Саудом и, возможно, их беседа приняла несколько иной оборот, чем тот, о котором он поведал Вайсу. Более того, по возвращении в Вашингтон он заявил 1 марта: «За пять минут беседы с Ибн Саудом я узнал о мусульманской и еврейской проблеме больше, чем мог бы узнать из двух-трех дюжин заметок».

Через несколько дней он отправил Ибн Сауду секретное послание, в котором сообщил: «Как глава Исполнительного комитета данного учреждения, я не предприму никаких враждебных действий по отношению к арабскому народу». Впоследствии большинство международных обозревателей сойдутся в мнении, что, если бы Рузвельт довел свой мандат до конца, то государства Израиль никогда бы не было. Со своей стороны, Черчилль, на которого сионисты возлагали большие надежды, без всяких объяснений отменил назначенную ранее встречу с Вейцманом. Президент Сионистской организации не мог знать, что разработанный британским правительством секретный план разделения страны был похоронен. Таким образом, положение сионизма в последние недели войны было далеко не лучшим.

Предчувствуя, что, оставаясь, как планировалось ранее, некоторое время в Англии, он рискует проиграть, Бен-Гурион подумывал отправиться в США, куда сместился центр международной политики. Однако он все еще был в Лондоне, когда Вейцман получил от Черчилля письмо, в котором тот откладывал на более поздний срок любую дискуссию по палестинской проблеме. Это послание еще больше убедило его в том, что конфликт с Великобританией неизбежен, и через неделю он прибыл в США. Его первое выступление перед американским сионистским Комитетом по вопросам кризиса и речь на пресс-конференции, которую он произнес на следующий день, позволили ему сделать следующее предупреждение: «Если с помощью американцев нам не удастся заставить Великобританию изменить свою политику, то вполне вероятно, что Палестина окажет сопротивление». Одна-единственная фраза в полной мере объясняет его новую стратегию: это была последняя попытка убедить Англию упразднить «Белую книгу» и согласиться на создание еврейского государства; неудавшаяся попытка толкнула бы Бен-Гуриона на вооруженную борьбу.

Однако планы его шли намного дальше борьбы с полномочным представительством: он рассматривал вероятные последствия выхода англичан из страны и провозглашения еврейского государства. Он был убежден, что с момента своего создания молодое государство подвергнется нападкам со стороны соседей-арабов. Для того чтобы вовремя отразить нападение, было совершенно необходимо приобрести не только большое количество оружия, но и изыскать средства для его изготовления на месте. Ради этого непременного условия выживания еврейской общины в Палестине Бен-Гурион пересек Атлантику.

В Нью-Йорке он остановился в гостинице «Foorteen» на 60-й улице — заведении, где часто бывали палестинские евреи. Он сразу же вызвал к себе Меера Вейсгала и изложил ему свой план. Вейсгал представил его своему другу Генри Монтору, «который обладал блестящей способностью собирать деньги и знал всех, кто мог бы их дать». Монтор предоставил ему список из 17 человек — «богатых, чья преданность делу безопасности еврейской общине в Палестине не вызывает сомнений». Затем еврейский лидер встретился со своим другом миллиардером Рудольфом Зонненборном, которому сказал, что «хотел бы встретиться у него дома кое с кем из друзей по жизненно важному поводу». Получив согласие Зонненборна, каждому еврею из списка Монтора он отправил телеграмму с просьбой быть у Зонненборна 1 июля 1945 года в 9.30 утра. В указанное время все 17 человек были на месте, и хотя день был жаркий, никто из присутствующих не ушел до окончания дискуссии. До половины четвертого Бен-Гурион находился под перекрестным огнем вопросов о плане приобретения оружия стоимостью миллионы долларов для обороны государства, Которое еще только предстояло создать. В конце собрания каждый пообещал сделать все возможное для успеха проекта. Так родился Институт Зонненборна; отправка в Палестину медикаментов и больничного оборудования служила прикрытием истинной его деятельности. Зонненборн быстро собрал первый миллион долларов. За ним должны были последовать другие, которые должны были пойти не только на покупку оружия и станков, но и на оплату судов для нелегальной иммиграции. В этот день Бен-Гурион записал в своем дневнике: «Это было самое лучшее собрание сионистов, в котором я участвовал в Америке».