Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

Вскоре после этой трагедии один известный журналист спрашивает Бен-Гуриона, почему он одобрил политику репрессий. Старик отвечает, что одна из причин — это стремление устрашить врага.

«Но есть и другая причина, — добавляет он, — причина нравственная и воспитательная. Посмотрите на этих евреев. Они приехали из Ирака, Курдистана, из Северной Африки. Они приезжают из стран, где их кровь осталась неотмщенной, где разрешалось жестоко обращаться с ними, мучить их и бить… Они всегда были… беспомощными жертвами… Мы должны показать им, что… у еврейского народа есть государство и армия, которые не допустят, чтобы с ними и впредь обращались так же грубо… Мы должны дать им возможность разогнуть сгорбленные страхом спины… и доказать, что их мучители не останутся безнаказанными, что ответственность за их жизнь и безопасность берут на себя граждане независимой страны».

Нападение на свадьбу в Патише глубоко возмутило Бен-Гуриона. 25 марта он предлагает Моше Шарету план, последствия которого невозможно предугадать: немедленное проведение боевой операции «для изгнания египтян их сектора Газа». Шарет возражает, но министр не сдается и выносит проект на обсуждение кабинета. Некоторые, как и Шарет, возражают против проекта, объясняя это политическими и военными причинами, другим явно не понравилось бы внедрение на израильскую территорию значительного числа арабов. 3 апреля план, вынесенный на голосование, не принят большинством голосов. Бен-Гурион и его сторонники внезапно оказались в меньшинстве. В течение нескольких месяцев Старику придется сдерживать себя и подчиняться воле коалиции умеренных во главе с Шаретом.

То, что план не был принят, задушило в самом зародыше милитаристские идеи Бен-Гуриона и положило конец хрупкому перемирию между ним и Шаретом. Их взаимоотношения ухудшаются, а разногласие становится общеизвестным, когда Старик весьма агрессивно выступает в защиту позиций, противоречащих убеждениям премьер-министра. Когда взбешенный Шарет напоминает, что неоднократно просил его строить свои выступления по-иному, он парирует: «Я выступил не так, как ты советовал, потому что слова, которые тебе хотелось бы услышать, мне не по душе». Чувство обиды, охватившее премьер-министра, нарастает еще и потому, что Бен-Гурион не скрывает своих намерений, которые с полной откровенностью излагает своему оппоненту:

«Поскольку приближается время выборов, я, рассмотрев вопрос задолго до этого, решил время от времени публично излагать свое мнение по основным проблемам нашей внешней политики (не подвергая критике точку зрения правительства и не возражая против твоих общественных позиций); возможно, в определенных условиях мне придется взять на себя формирование правительства, что я и сделаю; я чувствую себя обязанным проинформировать нацию о тех силовых политических линиях, которые я намерен проводить».

Результаты парламентских выборов, состоявшихся в конце июля, отражают натиск «активистов» и характеризуются неодобрением миротворческой политики Шарета. 12 августа Бен-Гурион официально приступает к формированию нового правительства. И если это решение отражает радость Рабочей партии Израиля, то Шарет, напротив, в ярости, поскольку убежден, что Старик выберет другого министра иностранных дел, —

«безропотного и покорного, дипломированного функционера, роль которого сводится к выражению, разъяснению и подтверждению политики, проводимой его хозяином-тираном… Разве я мог согласиться с этим решением? Мог ли я позволить растоптать мое достоинство, поступиться своей совестью? «Впервые я понял, что в кабинете Бен-Гуриона для меня места нет».

Тем не менее слова — это одно, а дело — совсем другое. Когда Бен-Гурион предлагает ему эту ненавистную должность, он сопротивляется недолго, но премьер-министр выдвигает ультиматум: он останется на посту премьер-министра только в том случае, если министром иностранных дел станет Шарет.

Однако перед тем как он вновь взял бразды правления в свои руки, на границе случается серьезный инцидент. Египетские солдаты, заняв укрепленную позицию, открыли огонь по израильскому патрулю, контролирующему приграничное шоссе. Патруль дал отпор, убив троих солдат. Египтяне ответили тем, что заслали отряд коммандос-смертников на сорок километров в глубь израильской территории, где они уничтожили шесть гражданских лиц, напали на военные машины и попытались разрушить радиопередатчики. По мнению Даяна и Бен-Гуриона, Израиль больше не может бездействовать. Но, зная, как Шарет противится всяким репрессивным рейдам, Даян предлагает Совету министров провести операцию с ограниченным радиусом действия: разрушить мосты на главной магистрали сектора Газа. Получив согласие правительства, военные отряды уже двинулись в путь, когда поздно ночью Шарет их отзывает и отменяет операцию.

Моше Даян тут же подает заявление об отставке на имя министра обороны, то есть Бен-Гуриона, который, будучи полностью с ним согласен, передает заявление начальника главного штаба Совету министров: «Либо линия Шарета, либо линия Бен-Гуриона, поскольку следование попеременно то одной, то другой принесет только вред». Шарет капитулирует и в этот же день вновь созывает заседание правительства, которое одобряет на этот раз широкомасштабные репрессивные действия, предложенные Данном. После долгого бездействия армия приступает к боевой операции — самой значительной после нападения на египетскую базу в секторе Газа.

Ночью израильские десантники взрывают штаб-квартиру палестинской бригады, дислоцированной в секторе Газа, уничтожив при этом 37 египетских солдат. На следующий день египтяне высылают подкрепление, и граница превращается в театр длительных военных действий. Вражеские самолеты проникают в воздушное пространство Израиля, и израильские истребители сбивают два «Вампира». 12 сентября Насер принимает неожиданные меры: он закрывает Тиранский пролив для движения судов в сторону расположенного на берегу Красного моря израильского порта Эйлат, закрывая тем самым и воздушное пространство.

Политическая напряженность достигает предела, когда Израиль узнает ошеломляющую новость: Каир заключил с Чехословакией контракт на поставку вооружения. Переговоры растянулись на несколько месяцев, хотя начались на конференции в Бандунге, где, воспользовавшись случаем, Насер обратился к премьер-министру Китая с просьбой помочь приобрести оружие в СССР. Москва не упустила возможности расширить свое влияние в регионе, который до этого являлся заповедной зоной западных держав. Через несколько недель Чжоу Эньлай сообщает Насеру о получении принципиального согласия Кремля. Сами переговоры с участием советского посла начинаются 21 мая в Каире, затем продолжаются в августе, но уже в Праге, поскольку Советский Союз хочет, чтобы страной-поставщиком выступила Чехословакия. Через месяц контракт на поставку вооружения был подписан.