М. Новоселов - Николай Эрнестович Бауман

На одной из площадей великой Москвы возвышается гранитный памятник. В стремительном движении вперед, как бы торопясь на рабочее подпольное собранье, застыл на высоком постаменте стройный, с открытым русским лицом и небольшой бородкой, скромно одетый человек… Пачка номеров нелегальной большевистской «Искры» прижата правой рукой к груди. Смело и проникновенно устремлены вперед глаза. С чуть заметной улыбкой, озарившей спокойное, мужественное лицо, всматривается он вдаль.

Скульптору удалось запечатлеть главнейшие черты характера этого человека: убежденность в правоте своего дела, мужество, приветливость, простоту… Кажется, что вот сейчас, через минуту, раздастся звучный, громкий голос любимого московскими рабочими большевика-агитатора, сверкнет веселая шутка, меткое ироническое сравнение.

Четко, глубоко высечены в граните постамента буквы: Николай Эрнестович Бауман. 1873–1905.

И под этой датой увековечены слова Владимира Ильича Ленина из некролога, написанного великим вождем российского пролетариата в тот же день, как телеграф принес тяжелую весть о гибели Баумана:

«Пусть послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом полной победы восстания и полного уничтожения проклятого царизма!»

В постамент памятника вмонтированы три бронзовых барельефа. На них запечатлены яркие, незабываемые страницы жизни славного ленинца. Вот одиночка-камера Петропавловской крепости. В глубокой задумчивости стоит заключенный у маленького и узенького, забранного решеткой окна. Двадцать два месяца провел Бауман в сырых и холодных крепостных казематах, но вышел оттуда таким же твердым, убежденным революционером, с несгибаемой волей и уверенностью в победе пролетариата, каким он был в рядах борцов «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».

На втором барельефе запечатлен побег десяти заключенных-искровцев из киевской Лукьяновской тюрьмы. Быстро и ловко поднимаются узники по веревке на высокую тюремную стену. Среди них вдохновитель и организатор этого смелого побега — Николай Бауман.

И на последнем барельефе изображен заключительный, трагический эпизод славной жизни непоколебимого большевика — убийство Баумана 18 (31) октября{Даты в скобках — до новому стилю.} 1905 года на Немецкой улице. Пламенный большевик склонился на руки товарищей, шедших вместе с ним на освобождение из Таганской тюрьмы политических заключенных. Склонилось и красное знамя, которое он гордо и победоносно нес всю свою яркую, целеустремленную жизнь…

Внизу барельефа — гневные, разоблачающие царизм строки из некролога Ленина на смерть Баумана:

«Убийство Н. Э. Баумана показывает ясно, что царский манифест 17 октября был ловушкой… Чего стоят все эти обещанные свободы, пока власть и вооруженная сила остается в руках правительства?»

Вокруг памятника заботливо и любовно работают десятки молодых, проворных и крепких рук. Весной и летом пионерские алые галстуки соперничают с нежными розовыми красками тюльпанов, маков.

У самых барельефов на фоне черного гранита, как капли крови, пламенеют алые гвоздики.

Пионеры детского Дома культуры Бауманского района украшают подножие памятника цветами, заботливо выращенными юными натуралистами.

В особенности оживленно и радостно бывает на площади имени Баумана в дни великих праздников советского народа — 1 мая и 7 ноября. Под громкие звуки оркестров, под победный шелест тысяч алых полотнищ нескончаемым потоком движутся колонны демонстрантов Бауманского района мимо памятника большевику, отдавшему свою жизнь в борьбе за победу трудящихся. И когда у памятника «дяде Коле», как любовно и ласково звали Николая Эрнестовича рабочие Сокольников. Пресни, Замоскворечья, Лефортова, появляются новые и новые ряды победившего рабочего класса, — кажется, что в ответ на аккорды духовых оркестров, в ответ на радостные песни и возгласы советских людей раздается громкое приветствие непоколебимого большевика-ленинца, его любимое изречение:

— Делать — значит сделать!..

В одном из больших поволжских городов — в Казани — с конца шестидесятых годов жила семья ремесленника Эрнеста (Евграфа) Андреевича Баумана. Он переселился в Казань из Прибалтики, из Митавской губернии, и открыл здесь небольшую столярную мастерскую. Хорошо владея столярным ремеслом, Эрнест Андреевич стал впоследствии искусным мастером: он принимал и с завидной тщательностью и аккуратностью выполнял всевозможные заказы, вплоть до обточки бильярдных шаров, различных украшений из кости и т. п. Большая добросовестность, любовь к делу всегда отличали его работу, и в первый период жизни семьи Бауманов в городе владелец столярной мастерской не жаловался на отсутствие или недостаток заказов. На первых порах, пока семья была еще малочисленной, заработки обеспечивали безбедное существование трудолюбивого ремесленника. Его жена Мина Карловна вела домашнее хозяйство. Она следила за чистотой в небольшой, но уютной квартире семьи Бауманов на Петропавловской улице, хлопотала о зимних запасах, заготовках впрок овощей и моченых яблок, которые особенно любили дети.

У Эрнеста Андреевича и Мины Карловны было четыре сына (Александр, Николай, Эрнест, Петр) и дочь Эльза. Николай Эрнестович Бауман родился 17 (29) мая 1873 года в Казани в доме № 13/14 на углу Петропавловской и Малой Проломной улиц (после Октябрьской революции переименованы в Банковскую и Профсоюзную улицы).

Семья Бауманов была работящей, дружной: каждый стремился, по мере возможности, помочь другому. Родители старались во что бы то ни стало дать своим детям образование. Но в дальнейшем, когда работы в мастерской отца стало меньше и заказы на изготовление или ремонт мебели сильно сократились, один из братьев, Александр, перестал учиться и стал работать вместе с отцом за верстаком, так как отцу пришлось отказаться от помощи подмастерьев.

Молодой Бауман подрастал в окружении ремесленной, трудовой жизни. Напротив дома, где он родился, возвышался старинный Петропавловский собор, а вокруг ютились многочисленные полукустарные мастерские, лавчонки. Неподалеку находился и «толчок» — огромный рынок, на котором торговали ремесленники, кустари, приезжие крестьяне. Здесь всегда можно было встретить представителей самых разнообразных профессий, национальностей, сословий. Рыбаки с «низовья» — из Астрахани, Царицына; калмыки закаспийских степей; бурлаки из Мордовии и Чувашии; бойкие кустари — ярославцы и владимирцы, — все они с раннего утра торговали, спорили, рассказывали в маленьких трактирах и харчевнях о житье-бытье в своих далеких кочевьях, деревнях и посадах.