Геннадий Прашкевич - Жюль Верн

А в рабочем кабинете — полный бедлам.

Деревянные полки загромождены многочисленными трудами по математике, химии, физике, биологии. Свалены в кучу инструменты, странные механизмы, стеклянные банки, портативная плита, набор батареек, катушка Румкорфа, электрический горн системы Муассана, который доводит температуру до четырех-пяти тысяч градусов, несколько реторт и перегонных аппаратов, даже небольшой ацетиленовый газгольдер. Там же — груды бумаг, канцелярские принадлежности, несколько томов сочинений самого Отто Шторица. Один из томов почему-то раскрыт на главе, в которой рассказывается о рентгеновских лучах. Префект случайно роняет на пол стеклянную склянку голубоватого цвета, и мгновенно вылившаяся, чрезвычайно летучая жидкость превращается в слабый пар со специфическим запахом.

Все это настораживает, даже пугает.

К сожалению, дурные предчувствия начинают оправдываться.

В церкви святотатственная невидимая рука вырывает из руки священника облатку — символ воплощенного Слова. Одновременно с этим раздается все тот же громкий и злобный голос: «Горе, горе будущим супругам!»

На этот раз невеста без чувств падает на руки Марка.

Обстановка столь раскалена, столь непредсказуема и тревожна, что нервы и разум впечатлительной девушки не выдерживают — она сходит с ума.

Теперь игнорировать существование человека-невидимки просто невозможно, ведь невидимый человек (если он, конечно, существует) может представлять угрозу любому добропорядочному и законопослушному гражданину Рагзы. Скорее всего, приходит к мысли инженер Анри Видаль, какой-то необыкновенный секрет достался Вильгельму Шторицу от его знаменитого отца. А раз так, то от неуравновешенного человека, не имеющего четких представлений о нормах морали, действительно можно ждать чего угодно. Он уже и Миру похитил. Видимо, думает Анри Видаль, Вильгельм Шториц во время обыска находился в старом доме. Несомненно, он наблюдал за преследователями и видел их, сам оставаясь невидимым.

«Стало быть, — думает инженер, — он знает средство делаться невидимкой в любой момент. Он, как волшебник по мановению жезла, может сделать невидимым не только самого себя, но и одежду, которая на нем надета. Но вещи, которые находятся у него в руках, делать невидимыми он не может, поэтому мы все видели растаптываемый букет, разрываемый брачный контракт, похищенный венок невесты, бросаемые обручальные кольца в соборе. Тут нет никакого колдовства, никакой черной или белой магии, никакого знакомства с нечистой силой. Это надо отбросить. Будем держаться реальной почвы. Очевидно, Вильгельму Шторицу действительно известен секрет какого-то загадочного, но вполне реального состава, который стоит только выпить — и любой человек станет невидимым. Но что это за состав? Наверное, это он был налит в том пузырьке, который разбился. Состав летучий — он почти тотчас испарился. Но как этот состав делается? Из чего? Какова его формула? Этого мы не знали и не имели оснований надеяться, что узнаем…

Теперь вопрос о личности самого Шторица. Разве его так уж нельзя изловить?

Если он и умеет делать себя недоступным для зрения, то это еще не значит, что он недоступен и для осязания. Его материальная оболочка, по-видимому, не утрачивает ни одного из трех измерений, свойственных каждому телу, то есть длины, ширины и высоты. Он невидимка, но тут он налицо. Нельзя его видеть, но можно осязать, трогать. Неосязаемы только призраки, а Вильгельм Шториц не призрак, это живой человек. Стоит только схватить его за руку, за ногу или за голову — и вот он пойман, хоть он и невидимка. И, несмотря на свое поистине изумительное средство, он теперь не отвертится от четырех стен тюрьмы…

Все это так, но положение было невыносимое.

Никто в Рагзе не чувствовал себя в безопасности ни дома, ни на улице, ни ночью, ни днем. Люди вздрагивали от малейшего шороха, от ветра, поколебавшего оконную штору, от хлопнувшей половинки окна, от завизжавшего флюгера на кровле. Везде постоянно чудился Вильгельм Шториц, будто он ходит, подслушивает, подсматривает…»

В конце концов, Вильгельма Шторица, невидимого человека, убивают.

«Вдруг я почувствовал толчок от невидимой руки и почувствовал у себя на лице чье-то горячее дыхание.

Да, это рукопашная схватка!

Это схватка с невидимым врагом!

Кто бы он ни был, Вильгельм Шториц или кто другой, но мы его теперь не выпустим и заставим сказать, куда он подевал похищенную Миру. Я держу его за одну руку, Армгард за другую.

— Мира? Где Мира?

Ответа нет. Негодяй вырывается. Он борется. Он оказывается очень сильным. И если вырвется, то сейчас же убежит и скроется, и мы его никогда больше не увидим.

— Скажешь ли ты, где Мира? — повторяет капитан Аралан вне себя от ярости.

Наконец раздается ответ:

— Никогда!.. Никогда!..

Голос запыхавшийся, но узнать его все-таки можно. Это голос Вильгельма Шторица.

Нас трое против одного. Как ни силен наш противник, все-таки он долго сопротивляться не сможет. Но поручик Армгард вдруг получил сильный толчок и упал в траву. В ту же минуту я почувствовал, что меня кто-то схватил за ногу и опрокинул. Я невольно выпустил руку, которую держал. Капитан Аралан получил сильный удар прямо в лицо.

— Он вырвался! Вырвался!

Я бросился на помощь Аралану

И в этот момент из-за деревьев на площадку выскочили люди.

Их было много. Одни перелезали через решетку, другие перепрыгивали через забор, выходили из руин сгоревшего дома. Они подходили стеной, держась локоть к локтю. Подходили тремя рядами. Первый ряд был одет в местную полицейскую форму, и в один миг они образуют кольцо, которое постепенно сжимается.

И тут мне становится понятен оптимизм Штепарка.

Узнав о планах Шторица, он принял надлежащие меры и сделал это с изумительным мастерством. Когда мы входили в сад, мы не видели ни одного человека из собранных им сотен — до того ловко он сумел всех их спрятать.

Круг, в центре которого мы стоим, все сжимается и сжимается.

Вдруг возле нас раздается крик бешенства. Поручик Армгард пришел в себя и попытался подняться. Вдруг у него быстро выхватили саблю из ножен. Ею размахивает невидимая рука. Рука Шторица. Он не помнит себя от злобы. Спастись он не может, зато по крайней мере может убить капитана Ара-лана. Тот тоже обнажает саблю. Начинается дуэль обыкновенного человека с невидимкой.

Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться.

Вильгельм Шториц, очевидно, умеет хорошо пользоваться саблей.

Капитан Аралан нападает на него, даже не прикрываясь. Он слегка задет в плечо, но его сабля быстрее. Слышен крик боли… Трава на лужайке приминается, но она примята не ветром. На нее упало тело Шторица, пронзенное саблей, насквозь прошедшей через грудь и спину. Льется кровь, и невидимое тело, по мере того как из него уходит жизнь, принимает видимую форму и обрисовывается вполне ясно среди предсмертных конвульсий.