Святослав Рыбас - Генерал Самсонов

Сперва его мучило удивление. После Мартоса Александр Васильевич побывал во второй дивизии генерала Мингина, которая согласно приказу об отступлении должна была прикрывать пути отхода центральных корпусов. Он прибыл в деревню Волька в час ночи. Там стоял на отдыхе конный отряд Штемпеля вместе с одиннадцатой конной батареей. Сияла луна среди расползшихся облаков. Пахло свежим навозом, как всегда на постое большой кавалерийской части. Купчик радовался, встретив односумов-батарейцев. Что с него взять? Он не ведал, что Штемпель должен был защищать Нейденбург. В Вольке командующий узнал, что немцы уже продвинулись от Сольдау за Нейденбург. Оставаться в деревне не было смысла, надо было найти генерала Мингина.

Но и Мингин не помог. Он вчера удержал позицию к западу от Франкенау, даже контратаковал и захватил свыше тысячи пленных и несколько орудий, но самого главного - отстоять Нейденбург - он не выполнил.

Что теперь искать виноватых? Сонный Мингин доложил, что он действовал согласно приказа Постовского "во что бы то ли стало удерживать позицию к западу от Франкенау" и никак не мог действовать южнее. Постовский начал с ним спорить, выгораживать себя. Самсонов прервал Постовского. Мингин продолжил доклад, и командующий был поражен еще одной картиной краха.

Правда, от разговора с Мингиным доныне прошло больше полусуток, и он уже притерпелся к горю.

Еще утром Александр Васильевич распоряжался на позиции впереди Орлау и попал под обстрел тяжелых орудий. Тогда мерный звук гигантской пилы испугал его, но он подавил мимолетный страх, зная, что от судьбы не уйдешь. А сейчас Самсонов подумал, что лучше бы его убило утром, все равно отход Мингина для армии хуже смерти.

Он и захотел вернуться к пятнадцатому корпусу, перед которым был виноват за отход Мингина, чтобы лично вывести части или погибнуть с ними. Постовский, Вялов и Лебедев отговорили его. "Вы нужны армии!" - твердили они.

И вот Самсонов отступал. Вокруг был лес, трещали выстрелы, и чудом неведомым трещала сойка.

Мысли о спасении Франции, о давлении Жилинского и Ставки, о возражениях Мартоса и Клюева, - эти мысли не находили и не могли найти никакого решения, а только разжигали в душе Самсонова черный огонь.

- Эх! - сказал командующий с усмешкой, поворачиваясь к адъютанту. Знаете, как командир Лубенского полка Мельников отличился на Варшавском смотре в присутствии императора Николая Первого?

Бабков спросил:

- Что, Александр Васильевич?

Конечно, ничего такого он не знал.

- Ладно, - махнул рукой Самсонов.

Долго объяснять. А история была поучительная, неспроста вспомнилась: Мельникова задергал командир бригады Шильдер, мешал построить полк, и Мельников разъярился и прогнал бригадного, огрев его плашмя саблей по спине.

Что за время такое было? Ведь Самсонов тоже из той поры. Сейчас то время кончалось.

А если бы он... Впрочем, поздно, ничего не воротишь. Ему платить!

Совсем близко со стороны Мушакена тявкнуло два разрыва. Через несколько минут колонна остановилась, и командующему доложили, что на околице Мушакена казачий разъезд обстреляли немцы.

Полковник Вялов вытащил карту и быстро решил поворачивать на лесную дорогу на деревню Валлендорф, оттуда - на Ретковен и далее на Саддек, параллельно немецкому охвату, и по лесу вырваться к нашей границе.

- А как же выйдут они? - спросил Александр Васильевич.

Вялов отвел взгляд. Полковник Лебедев сузил узкие голубые глаза и сказал:

- Они прорвутся!

Свернули в лес, ехали часа два, никого не встречая, проезжая одну за другой освещенные вечерним солнцем просеки.

А все-таки в чем была его вина? Он следовал приказу, бросил армию в наступление, не дождавшись развертывания тыла. Он доносил Жилинскому об опасности на левом фланге... Но сейчас ему любой скажет: разве Жилинский вел армию?

Русская каша! То-то замечательный плакатик. Каша вылезла из горшка и назад не вернется.

Изредка к Самсонову обращался Постовский с поверхностными вопросами, на которые можно было не отвечать, и только один раз сказал, что еще в Варшаве они подавали Жилинскому записку о перемене фронта наступления западнее и что если бы Жилинский тогда с ними согласился... Вероятно, Постовский тоже искал виноватого.

- Мы с вами виноваты, Петр Иванович? - отвечал Самсонов. - И до конца дней своих нам теперь влачить "куропаткинское" существование. Алексей Николаевич Куропаткин вовсе не такой бездарный генерал, каким его выставили писаки из "Нового времени". И со Скобелевым был под Плевной, и погибал, и дельные работы написал.А вот поди - один виноват за японскую кампанию.

- Что же с нами будет, Александр Васильевич? - спросил Постовский.

- Где Филимонов? - осведомился командующий.

- С разъездом. Он и поручик Кавернинский... Вы думаете, все-таки отрешат?

Самсонов повернулся к Бабкову и спросил, что думает есаул о конвойцах, годятся ли они для прорыва.

В казачьей сотне были второочередные и третьеочередные казаки. Бабков не думал, что они сохранили лихость.

- Ну как Бог даст, - сказал Александр Васильевич. - Других все равно нет.

Впереди лес кончался. Там была деревня, и там дозор не обнаружил немцев. Колонна спешила. Что-то стародавнее, зовущее с открытого места спрятаться в лесу проснулось в людях. Казаки оглядывались на брошенные дома.

Уже показались верхушки сосен, когда Самсонов вдруг услышал пулемет. Засада! Прискакал урядник, доложил, что дальше хода нет. Полковник Вялов и штабс-капитан Дюсиметьер зарысили вперед, не дожидаясь указаний, своей волей решив, что им надлежит делать.

Самсонов дал лошади шенкеля и двинулся следом, словно отныне не он, а офицеры вели колонну. У него мелькнуло, что за несколько часов пути одни люди погасли, но другие, наоборот, воспряли духом, а Вялов - тот вообще становится атаманом.

На околице за кирпичным забором в кустах сгрудились казаки. Блестнул генеральский погон Филимонова. Вялов начал строить казаков для атаки, наклонился и ожег чью-то лошадь плеткой. Потом крутнулся на месте и выругался. Но казаки только переминались и старались в сторону полковника не глядеть.

- Казаки! - крикнул Самсонов. - Постыдитесь! Чем оправдаетесь на Тихом Дону? Какой позор ляжет на ваши станицы?

Дюсиметьер вынул шашку и на "ура" выскочил из-за стены вперед.

- Ура! - подхватил Вялов, бросившись за ним.

Поручик Кавернинский хлестнул лошадь и тоже кинулся на дорогу.

- А! Ар-ра! - закричали казаки и нестройной толпой, беспорядочно паля в воздух, понеслись на пулемет.

Известно, конная атака делает любого бойца бесстрашным, поэтому командующий не сомневался, что они собьют засаду.

Бил пулемет и, как всегда при кавалерийской атаке, - почему-то выше. Оставалось шагов сто.