Виктор Чернов - Перед бурей

На случай, если погаснет электричество, спешим запастись свечами. Кому-то удается, несмотря на ночь, раздобыть их немного. Еще надо успеть во что бы то ни стало решить вопрос о форме правления: иначе большевики завтра же не постесняются объявить, что «учредиловцы» оставили открытой дверь для возврата монархии. Удается благополучно справиться и с этим вопросом. Провозглашена федеративная связь отдельных народов демократической республики с сохранением за ними их национального суверенитета.

Всё это — под аккомпанемент вызывающих восклицаний вооруженной стражи, у которой чешутся руки. По заранее принятому решению наша фракция не поддается ни на какие провокации и не входить ни в какие пререкания. Молчать и довести до конца свое дело.

Из окон глядит туманное, сумрачное утро. Я объявляю перерыв заседания — до 12 час. дня.

Перед выходом ко мне протискивается какой-то бледный, уже немолодой человек. Прерывистым голосом он умоляет меня не вздумать пользоваться моим автомобилем. Там меня поджидает кучка убийц. Он, сообщающий это, сам большевик, член партии. Но его совесть не мирится с этим…

Я с несколькими окружившими меня товарищами выхожу из двери. В сторонке, где ожидает мой автомобиль, толпятся неподалеку от него люди в матросской форме. Наше пешее передвижение надежнее автомобильного, и мы направляемся в другую сторону, мимо. Когда я пришел домой, это был сюрприз. Город уже был полон вестью, что с Учредительным Собранием кончено, а Чернов и Церетели убиты.

В двенадцать часов дня посланные на разведку члены Учредительного Собрания приносят весть, что двери Таврического Дворца запечатаны и охраняются стражей с пулеметами и двумя полевыми орудиями. Позднее появляется декрет Совнаркома о нашем «упразднении». Вышедшие номера газет с отчетами о заседании Учредительного Собрания отбираются представителями власти, рвутся в клочки, сжигаются на площадях и углах улиц…

Через несколько дней петербургский пролетариат небывалой по грандиозности демонстрацией проводил гробы убитых рабочих на то же кладбище, где покоились жертвы расстрела рабочего шествия к царю 1905 года. Тот расстрел происходил в памятный день девятого января. И тот же день, день тринадцатой годовщины царской кровавой бойни символически выбран был петербургским пролетариатом для погребения жертв первого большевистского расстрела рабочих. Какая, полная глубокого смысла, политическая символика!..

Когда, после затянувшегося на всю ночь, до утра, первого заседания Учредительного Собрания Совет Народных Комиссаров объявил о его роспуске и здание Таврического Дворца было занято вооруженной силой с пулеметами и легкой артиллерией, — в эсеровской фракции Учредительного Собрания не оказалось должного единодушия. Группа членов Учредительного Собрания, включая и автора этих строк, предлагала воспользоваться переданным через члена партии А. Высоцкого приглашением рабочих огромного Семянниковского завода и перенести дальнейшие заседания Учредительного Собрания в его стены, демонстративно заявив, что Учредительное Собрание не признает за Совнаркомом права роспуска и отдает себя под защиту пролетарского Петрограда.

Предложение это, однако, было отвергнуто. Одни из его противников указывали на то, что в Неву из Кронштадта введена и поставлена вблизи этого завода канонерская лодка, и перенесение Учредительного Собрания на Семянниковский завод кончится лишь его обстрелом и большим числом бесполезных жертв; а Учредительное Собрание не вправе подводить рабочих под расстрел, если у него нет средств их защиты. Другие находили, что если даже большевики и не решатся на бомбардировку завода, то положение в его стенах Учредительного Собрания, за решениями которого нет силы, способной проводить их в жизнь, окажется бесславным: Учредительное Собрание окажется простой «говорильней». Большевики будут его игнорировать и, сохраняя свою власть в городе, не допустят даже никаких газетных отчетов о «незаконных заседаниях» распущенного собрания; и ему придется волей-неволей угаснуть в такой, лишенной всякого резонанса, атмосфере, что после этого оно уже не воскреснет.

Эти аргументы не убедили вносивших предложение, но подействовали на большинство. Мысль о Собрании в стенах большого завода была отвергнута. А между тем, настроение рабочих кварталов было для него действительно на редкость благоприятно.

Это было доказано состоявшейся 9-го января грандиозной процессией при похоронах жертв большевистских расстрелов в день открытия Учредительного Собрания. Она превратилась в массовую демонстрацию гигантских размеров, напоминавшую о первых демонстрациях «медового месяца» февральской революции. Перед несчетным числом участников траурного шествия не устояли даже большевистские отряды, по началу как будто готовые продолжить дело своих предшественников. Этот благоприятный момент был упущен.

Результатом всего происшедшего было то, что Ц. К. партии социалистов-революционеров вынужден был вскоре эвакуироваться в Москву. Но так как большевистский угар в Москве был не меньше Петроградского, а отрезвление от него шло даже еще медленнее, то во фракции Учредительного Собрания вскоре стало пользоваться почти всеобщим признанием убеждение, что в столицах дело Учредительного Собрания пока нужно считать проигранным; остается искать где-то еще на территориях России места, которое бы пригласило Учредительное Собрание к себе и оказало ему защиту.

Одно такое приглашение, однако, пришлось отвергнуть; то было предложение Донского казачьего круга с Калединым во главе. Керенский также в свое время вел очень серьезные переговоры с казачьими кругами, но должен был их порвать. Несколько позднее стало известно, что верхи казачества преследовали при этом свои тайные цели и планы, рассчитывая воспользоваться Керенским, как демократическим прикрытием. Была перехвачена и опубликована часть ленты переговоров по прямому проводу людей Петроградского Всеказачьего Центрального Совета с фронтовыми представителями казачества; этим последним рекомендовалось из казачьего центра быть с Керенским осторожнее, но воспользоваться им, как «наживкой для ловли известного рода рыбы».

Не иную цель имели руководящие казачьи круги, предлагая свое гостеприимство на Дону и Учредительному Собранию. Пойти на такую двусмысленную роль члены Учредительного Собрания, разумеется, не могли. Центральный Комитет Партии Социалистов-Революционеров отправил эмиссаров на Украину для обследования, не следует ли переехать на ее территорию, вступив в боевой союз с представителями украинского федерализма. Однако, оказалось, что Украина стоит накануне германской оккупации, что при резком конфликте с московским большевизмом она ищет выхода в сепаратном мире с центральными империями, в отдельном сговоре с ними, в ориентации на вооруженную германскую помощь против большевиков. При таких условиях сговор с украинскими «самостийниками» оказывался для Учредительного Собрания невозможным. Последовательно отвергнув столицы, Дон и Украину, как исходные пункты борьбы за Учредительное Собрание, приходилось обратить свои взоры на север и восток.