Александр Майсурян - Другой Ленин

24 сентября 1920 года Инессы Арманд не стало, она умерла от холеры. Насколько можно судить, ее утомило, донельзя измотало постоянное напряжение революции. Незадолго до смерти Инесса записала в дневник: «Как мало теперь я стала любить людей. Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и В.И. Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, свою страсть В.И. и делу работы, в нем истощились все источники любви, сочувствия к людям, которыми оно раньше было так богато… Я живой труп, и это ужасно!»

Похоронили Инессу Арманд на Красной площади у Кремлевской стены. На ее похоронах 12 октября, по свидетельству Александры Коллонтай, Ленин «был неузнаваем». Он шатался, шел с закрытыми глазами. «Мы думали, что он упадет». Другая участница траурной церемонии, Анжелика Балабанова, вспоминала: «Я искоса посматривала на Ленина. Он казался впавшим в отчаяние, его кепка была надвинута на глаза. Всегда небольшого роста, он, казалось, сморщивался и становился еще меньше. Он выглядел жалким и павшим духом. Я никогда ранее не видела его таким». Балабанова добавляла, что глаза Ленина «казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах». К гробу Владимир Ильич положил венок из белых гиацинтов… «Боюсь, — писала Крупская, — чтобы смерть Инессы не доконала Володю — он плачет и смотрит в одну точку».

Ульяновы взяли под свою «опеку» детей покойной. Ее дочь Варвара Арманд рассказывала: «После смерти моей матери Владимир Ильич и Надежда Константиновна взяли над нашей семьей шефство. Мы постоянно ходили к Надежде Константиновне. Иногда на 3–5 минут приходил Владимир Ильич. Он не садился, а быстро ходил по комнате, включался в наш общий разговор, даже если мы говорили о пустяках, оживляя его своей шуткой, расспросит немного и уходит работать. Иногда мы пили чай вместе»…

Н. Вольский отмечал: «Нельзя не отметить проявленное потом Крупской, совершенно особое, мужество самозабвения. Под ее редакцией вышел сборник статей, посвященных «Памяти Инессы Арманд», и ее портрет и теплые строки о ней она поместила в своих воспоминаниях… Далеко не всякая женщина могла бы так забыть себя…»

«Вы состоите членами общества чистых тарелок?»

В 70-е годы навязчивые рассказы о том, как Ленин любил детей, породили многочисленные анекдоты. Вот один из них: «Маленькая девочка никак не засыпала ночью:

— Мама, я боюсь.

— Чего?

— А нам воспитательница в садике сказала, что Ленин жив и… очень любит маленьких детей».

Другой: «— А я читал, что Борис Годунов не убивал царевича Димитрия. И Ричард III своих племянников на самом деле не убивал.

— Ну ты, историк! Ты еще скажи, что Ленин не любил детей!»

Самый известный анекдот из этой серии: «Крупская выступает перед пионерами:

— Дорогие дети! Всем известна доброта Владимира Ильича. Я вам расскажу такой случай. Однажды собрался он побриться утром у шалашика в Разливе, а мимо шел маленький мальчик. Ленин бритвочку точит, асам на мальчика поглядывает. Взбил себе мыльца, бриться начал. Бреется, — а сам на мальчика поглядывает! Закончил он бриться, вытер бритвочку и… положил в футлярчик.

— Так где же тут доброта-то проявляется?

— А ведь мог бы и полоснуть!»

И все же, возвращаясь к реальному Ленину, — было ли в его отношении к детям что-то необычное, заслуживающее внимания? Или это была заурядная, как выразился бы он сам, «филистерская сентиментальность»?

Врач Борис Вейсброд писал: «В нашей стране любят детей очень многие. Но не все умеют подойти к ребенку, чтобы завоевать его доверие, не навязываясь к нему со своей лаской, не сюсюкая. Владимир Ильич прекрасно знал детскую психику, умел подойти к ребенку с такой же серьезной простотой, с какой он подходил к любому взрослому человеку». Он продолжал: «Мне особенно запомнился такой случай, происшедший в 1920 году в Горках. Мы гуляли по саду, когда навстречу нам выбежала маленькая девочка. Владимир Ильич остановился и молча залюбовался ею. Его глаза засветились любовью и лаской. Девочка тоже остановилась и, широко раскрыв свои глазенки, молча и серьезно смотрела на Ленина. Я вздумал окликнуть и подозвать ее; девочка, конечно, сразу смутилась и убежала. И надо было видеть, с каким огорчением Ленин смотрел вслед ребенку и как укоризненно отчитывал меня за эту маленькую, но грубую педагогическую ошибку».

«Владимир Ильич, — рассказывала Мария Ульянова, — стоял всегда за предоставление детям наибольшей свободы и останавливал нас, когда замечал, что мы «обдергиваем» их: «сиди смирно», «не вертись», «не озоруй» и т. п.». «Мне пришлось, — вспоминала большевичка Злата Лилина, наблюдать любовь В.И. к моему сынишке — Степе… Он никогда не уставал лазить под кровать и диван за мячом Степы. Он носил Степу на плечах, бегал с ним взапуски и исполнял все его повеления. Иногда В.И. и Степа переворачивали все вверх дном в комнате. Когда становилось особенно уж шумно, я пыталась их останавливать, но Ильич неизменно заявлял — не мешайте, мы играем. Однажды мы шли с В.И. по дороге… Степа бежал впереди нас. Вдруг В.И. произнес: «Эх, жаль, что у нас нет такого Степы».

Ленин никогда не «приставал» к детям с нежностями, отчего некоторым казалось, что он вообще их не любит. Так, П. Лепешинский писал: «Владимир Ильич, если не ошибаюсь, не очень-то долюбливал маленьких детей».

В сущности, Ленин применял к детям те же воспитательные приемы, что и ко взрослым людям. Не навязывать что-то силой, а увлекать, «соблазнять». Весьма характерен в этом смысле хрестоматийный рассказ В. Бонч-Бруевича об «обществе чистых тарелок». За одним столом с Владимиром Ильичем обедали трое детей: две девочки и мальчик. «Дети ели плохо, почти весь суп остался в тарелках… Подали второе. Та же история».

— А вы состоите членами общества чистых тарелок? — серьезно поинтересовался Ленин, обращаясь к детям.

— Нет, — растерянно отвечали они. — Мы не состоим!

— Как же это вы? Почему так запоздали?

— Мы не знали… мы ничего не знали об этом обществе!

— Напрасно… Это очень жаль! Оно давно уже существует. Впрочем, вы не годитесь для этого общества… Вас все равно не примут.

— Почему?.. Почему не примут?

— Как — почему? А какие у вас тарелки? Посмотрите! Как же вас могут принять, когда вы на тарелках все оставляете!

— Мы сейчас доедим!

Дети принялись доедать то, что еще оставалось у них на тарелках.

— Ну, разве что вы исправитесь, тогда попробовать можно… Там и значки выдают тем, у кого тарелки всегда чистые.

— И значки!.. А какие значки? А как же поступить туда?

— Надо подать заявление.