Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

То же самое получал и старший артиллерийский офицер, старший штурман, старший механик. И никто не подозревал, что фактически управлял кораблём вестовой.

Этот командир был холостяк. Любил выпить сильно, но слыл за трезвенника. Он жил только с вестовым вдвоём. Причём вестовой по его распоряжению одевался во время таких „загулов“ в командирскую форму. Оба, выпивая, называли друг друга по имени и отчеству. Критиковали адмиралов. <���…>

Однажды во время такой гулянки командиру стало дурно. Командир, хватаясь за друга, закричал:

— Сердце, сердце… Скорее доктора…

Вестовой, находясь под сильным хмелем, побежал в экипаж, забыв снять командирский мундир с эполетами. Конечно, ни один часовой, видя перед собой человека в офицерской форме, не мог задержать вестового. Прибежав к доктору, он крикнул:

— Ваше высокоблагородие! Мой барин умирает… Скорее… Скорее…

Доктор принял его за сумасшедшего. А когда выяснилось, что это матрос в офицерской форме, вестового арестовали. Пошли на квартиру командира. Тот лежал на полу мёртвым.

Вестовой пошёл под суд».

Описанные эпизоды, безусловно, могли бы стать отдельными рассказами, но творческое воображение писателя, нацеленное в тот момент на поиски героя для нового романа, рисует главную сюжетную линию: бывший вестовой, не получивший никакого образования, но наделённый от природы глубоким и быстрым умом, настойчивостью, прозорливостью, в определённых условиях, а именно в условиях советской действительности, становится блестящим военно-морским офицером — капитаном 1-го ранга. И в результате второй эпизод, поначалу кажущийся всего лишь трагикомической зарисовкой, становится одним из важных эпизодов задуманного повествования.

Практически сразу после выхода в свет первых редакций «Цусимы» Новиков-Прибой приступил к работе над романом «Капитан 1-го ранга», которая успешно продвигалась в течение всего 1936 года. Уже с весны следующего года в периодической печати («Литературная газета», газета «Красный флот», журнал «30 дней») публикуются фрагменты романа.

Главного героя новой книги Захара Псалтырёва автор наделяет не только качествами Петра Пучкова, но и своими собственными, о чём нетрудно догадаться с первых же страниц романа. Например, новобранец Псалтырёв говорит своим сослуживцам:

«— А я очень рад, что попал на службу…

Я сам напросился во флот. В нашем селе Хрипунове никакой речушки нет. Воду можно увидеть только в колодцах и в лужах во время дождя. Одно лето мне всё-таки подвезло. Работал батраком на Оке. Это будет от нас вёрст сто. Там и плавать научился и пароходы повидал. А теперь моря и океаны увижу. И уж очень мне хочется узнать, как военные корабли устроены. Может, какой-нибудь специальности обучусь.

— Чёрт с ней, со специальностью, лишь бы дома остаться! — сказал один из новобранцев.

Псалтырёв строго посмотрел на него:

— Если так каждый будет рассуждать, то мы без армии и флота останемся. А тогда другие государства раскромсают нашу Россию по частям и приберут к своим рукам. Хорошо будет?»

Псалтырёв так же, как молодой Алексей Новиков, задаётся множеством вопросов обо всём на свете. Его тяга к знаниям огромна и неудержима. Он постоянно удивляет товарищей своим необычайным любопытством и упрямым желанием понять, почему именно так, а не иначе устроен этот мир:

«Псалтырёв оглядел всех и продолжал:

— Помню, оставался у меня на огороде квадратный аршин свободной земли. И посадил я на нём разные цветы. Почва была одинаковая, одинаково на неё светило солнце, и одинаково орошали дожди. А почему-то рядом росшие былинки зацвели все по-разному. На одном и том же месте пестрели красные, синие, жёлтые, розовые цветки. Откуда же, спрашивается, берут они свои особенные краски? С неба, что ли, или из земли? Ведь каждый из вас и на лугах видел то же самое.

Вопрошающим взглядом Псалтырёв обвёл присутствующих, но в ответ на него уставились недоумевающие лица. И мнение всех выразил один новобранец огромного роста и могучего телосложения. Почесав стриженый затылок, верзила мрачно пробасил:

— Вот чёрт! Какой дотошный!»

Образ Захара Псалтырёва, с которым читатель знакомится в самом начале книги, получился у Новикова-Прибоя чрезвычайно притягательным и правдивым. Читаешь и понимаешь: а что… всегда на Руси были и есть такие колоритные личности, наделённые Богом и открытой душой, и хватким умом, и крепким характером (таких с пути не собьёшь!), и чувством юмора (на всякий жизненный случай припасена у них шутка). И снова вспоминаются и сказочные герои, и герои Лескова… Автор хоть и с явной иронией относится к своему Псалтырёву, но явно симпатизирует ему. А читатель просто не может не полюбить Захара, настолько он обаятелен и простодушен.

«Помню, в экипаж он явился в домотканом коротком зипунишке, в облезлой заячьей шапке, в лаптях, с небольшим сундуком за спиной. Засунув сундук под койку, снял с кудрявой тёмно-русой головы шапку и распахнул зипун…

Лицо Псалтырёва, обескровленное деревенской нуждой, на момент приняло выражение беспредельной тоски. Но сейчас же он расправил, словно от усталости, широкие, крутые плечи и, тряхнув кудрявой головою, промолвил:

— Ну, ладно! Начало сделано. Остаётся немного — только семь лет прослужить.

Кто-то из новобранцев посмеялся над ним:

— Что ж это ты явился во флот в таком наряде?

Псалтырёв, не смущаясь, ответил:

— А для чего мне другой наряд? Казённое добро получу, — защеголяем».

Нелегко давалась служба многим новоиспечённым матросам:

«Время шло, но мы, несмотря на молодость, чувствовали себя подавленными… Нас пугали стены казармы… Казалось, что мы перестали принадлежать самим себе, перестали быть людьми… Многие из нас старались заглянуть вперёд — что же будет дальше? И служба нам рисовалась нудной, как осенняя слякоть, и невероятно длинной, как этапная дорога через Сибирь».

А вот Псалтырёв не унывал:

«Его серые глаза, роговицы которых были усыпаны маленькими, как маковые зёрна, сияющими точками, смотрели на всё с жадностью, — так хотелось ему скорее разобраться в новой жизни. Каждое движение его было неторопливо и рассчитано. А месяца через полтора он стал выявляться перед нами как исключительно даровитый человек. В самых простых вещах он видел намёки на что-то интересное, что другим было невдомёк».

У Псалтырёва великолепная память, он прекрасный рассказчик:

«— Откуда, Захар, ты знаешь так много сказок?

Он охотно объяснил:

— От бабушки. Она — первая сказочница на селе. И плакальщицы такой нигде не найти. Её на свадьбы часто приглашают — поплакать по невесте. Вот уже начнёт причитать, кажется, камни прослезятся».