Людмила Анисарова - Новиков-Прибой

Итак, рассказчик, познакомив читателя с Захаром Псалтырёвым, человеком, безусловно, незаурядным, начинает повествование о том, как складывается служба его героя. Захар попадает в вестовые к разным офицерам: на этом пути его ждёт множество перипетий, о которых он, изредка встречаясь с рассказчиком, говорит с присущим ему неподражаемым юмором. Захар понимает, что служба вестового — не его удел, он мечтает о настоящей морской службе. Случай помогает ему. Есть у него и любовь — Валя, девушка бедная, но образованная, и Псалтырёв изо всех сил старается постичь и грамматику, и арифметику, чтобы не быть на её фоне неучем.

«Шли годы и революции», — пишет автор. И Захар Псалтырёв надолго исчезает из жизни рассказчика.

И вот уже автор, известный писатель, встречается на линкоре «Красный партизан» с его командиром — капитаном 1-го ранга Куликовым, в котором он не смог узнать своего давнего сослуживца Захара Псалтырёва.

Образ Куликова, хотя и не полностью раскрыт (Новиков-Прибой не успел дописать роман), сразу выявляется как образ более чем положительный. Перед нами — интеллигентный, умный, справедливый, требовательный командир — именно такой, каким должен быть офицер нового флота.

«Капитан 1-го ранга» остался неоконченным. О том, как писатель планировал продолжить вторую часть и завершить произведение, рассказывает А. Перегудов в своей «Повести о писателе и друге». Алексей Силыч, который всегда делился с ним своими творческими планами, говорил: «В „Капитане 1-го ранга“ не нужно говорить о военных действиях, о подвигах моряков, — это увело бы меня далеко в сторону, нарушило бы композицию романа. Об этом нужно писать в новом, самостоятельном произведении. Сейчас передо мной стоит такая задача: не говоря о военных действиях на море, показать твёрдую уверенность советских моряков в победе. Как это сделать? Я много думал об этом, и пока лучшим мне кажется такой вариант конца романа. Война началась, война идёт. На линкоре, которым командует капитан 1-го ранга, всё в боевой готовности. И вот капитан получает какое-то боевое задание. Линкор снимается с якоря. По тому, как ведут себя в это время моряки, по их непоколебимой уверенности в том, что задание они выполнят, читатель поймёт: враг будет побеждён…»

А для читателей роман завершается словами, которые Алексей Силыч выпестовал всей своей жизнью:

«Вокруг расстилалось море, играющее золотыми всплесками под лучами солнца, море, которое так же близко мне, как и земля родины, которое всегда волнует меня и пробуждает во мне самые лучшие чувства, — море, которое я никогда не перестану любить…»

Ещё в 1929 году критик Г. Якубовский назвал Новикова-Прибоя «Айвазовским в литературе», а Кубиков, подтверждая этот статус Алексея Силыча, писал: «…через все невзгоды и испытания он пронёс свою заражающую читателя влюблённость в морской пейзаж». Новиков-Прибой, даже по мнению самых суровых критиков, романтик, «для которого связанность с морской стихией является источником душевного подъёма и отрешения от грубой житейской пошлости» (И. Кубиков).

Этим душевным подъёмом моряка-романтика, который Алексей Силыч Новиков-Прибой пронёс через всю свою творческую жизнь, наполнена и вторая главная (после «Цусимы»), как он сам считал, книга — «Капитан 1-го ранга».

В 1937 году старший сын Новикова-Прибоя Анатолий был призван на военную службу. Разумеется, по своему собственному желанию и по желанию отца, он попал на флот. Алексей Силыч с радостью делился со всеми этой новостью: «Вот и осуществилась моя мечта давнишняя… Теперь бы дожить до внука и его подготовить в матросы».

В самое сложное и страшное время, когда шли бесконечные, публичные и тайные, судебные процессы над многочисленными «врагами народа» и когда многие из окружения Новикова-Прибоя попали в их число, сгущаются тучи и над Алексеем Силычем. В газете «Красный флот» от 22 декабря 1938 года появляется огромно-разгромная статья И. Амурского «„Цусиму“ надо переделать».

Признавая, что Новиков-Прибой «проделал большую работу», что после Станюковича «ещё никто так полно и ярко не изображал в художественных произведениях образы русских военных моряков, как это сделал советский морской писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой», Амурский высказывает ряд претензий к автору, реакция на которые могла последовать незамедлительная и определённая.

Вот несколько фрагментов из публикации И. Амурского:

«Несмотря на чёткое и исчерпывающее ленинское разъяснение разницы между понятием „русский народ“ и „русское самодержавие“, автор „Цусимы“ вместе со многими издателями в течение нескольких лет продолжает печатать некоторые свои неправильные утверждения»;

«Писатель слепо, некритически записывает как неопровержимую истину такой, например, абсурдный вывод: „Все иностранцы поняли, что несокрушимая мощь России с народонаселением в полтораста миллионов оказалась на деле бутафорией…“ (с. 100).

Если „все (?) иностранцы“ действительно пришли к такому неправдоподобному выводу, то значит ли это, что писателю-патриоту с ними надо соглашаться? Конечно, нет»;

«Допущенные в „Цусиме“ ошибочные смешивания таких понятий, как „русский народ“, „Россия-родина“ и „самодержавие“, тем более досадны, что вся книга, по замыслу автора, на конкретном историческом примере должна была как можно полнее показать гигантскую пропасть между нашим народом и царским правительством, ещё более углубившуюся после разгрома 2-й тихоокеанской эскадры в Корейском проливе 27–28 (13–14) мая 1905 г.

Неправильные утверждения автора „Цусимы“ по каким-то неизвестным причинам до сих пор поддерживаются некоторыми издательствами. Немногие произведения советских писателей оказались распространёнными в таком большом количестве, как эта книга»;

«А. С. Новиков-Прибой без всякого доказательства слишком переоценивает боевые способности японских самураев и неоправданно умалчивает о многих замечательных героических подвигах русских моряков в бою у Цусимы в мае 1905 г. Размышляя, например, о предстоящей встрече с вражеским флотом, автор ещё в начале похода пишет: „Что это такие за всемогущие японцы?“» (с. 62);

«Боязнь перед возможностью нападения на нас японцев всё возрастала и так затуманила у всех разум, что все потеряли способность здраво мыслить» (с. 65);

«Вспоминая о ночной стрельбе по гулльским морякам на Доггер-Банке, автор вздыхает: „Если бы мы стреляли так же умело, как японцы…“» (с. 67);

«Чувство глубокого возмущения вызывают страницы, карикатурно описывающие поведение рядовых русских моряков 2-й тихоокеанской эскадры во время „гулльского инцидента“»;

«Недооценивая героические подвиги многих русских моряков, А. С. Новиков-Прибой по непонятным причинам делает огромные скидки тем, кого надо было заклеймить за предательство родины, за измену. Так поступает писатель, например, в отношении адмирала Небогатова…»;