Владимир Лапин - Цицианов

То, что Павел Дмитриевич Цицианов, человек с грузинскими корнями, стал полковником, а затем и генералом российской армии, — достаточно типично для империи Романовых XVIII—XIX веков. «…Нет другой страны, где расы, нравы, верования и умы разнились бы так сильно, как в России. Многообразие лежит в глубине — одинаковость на поверхности: единство наше только кажущееся. Вот, извольте взглянуть, неподалеку от нас стоят двадцать офицеров; из них только двое первых русские, за ними трое из верных нам поляков, другие частью немцы; даже киргизские ханы, случается, доставляют ко мне сыновей, чтобы те воспитывались среди моих кадетов…» — говорил Николай I в 1839 году французскому путешественнику маркизу Астольфу де Кюстину [42]. Вооруженные силы являлись одним из важнейших институтов, скреплявших многонациональную и многоконфессиональную Российскую империю. Военный мундир становился для туземной знати наиболее надежным пропуском в состав государственной элиты, проверенным инструментом для реализации честолюбивых замыслов и оправдания надежд на повышение благосостояния. При доминирующем значении всего государственного (интересов, символов и т. д.) даже временное превращение человека в частичку государства автоматически поднимало его общественный статус. Блистательные военные и бюрократические карьеры иноземцев, инородцев и иноверцев в России XVIII — начала XX века позволяют говорить об отсутствии видимой связи между этнической и вероисповедной принадлежностью государственного человека и темпами его продвижения по служебной лестнице. Более того, есть все основания подозревать административную машину России в протекции «не коренным русским». По крайней мере представительство народов в эшелонах власти было далеко не пропорциональным их численности. Генерал А.П. Ермолов, известный своим острым языком, на вопрос Александра I, какую награду он хотел бы получить, сказал: «Сделайте меня немцем!» В этой реплике сконцентрировалась глубокая обида русских офицеров по поводу «немецкого засилья» в командном составе армии и флота, которое проявлялось в том, что процент выходцев из германского мира заметно повышался по мере продвижения в чинах. Если остзейцы-поручики еще «растворялись» в общей массе обер-офицеров, то в генералитете знаменитая приставка «фон» встречалась очень часто. Одной из главных претензий к «нерусским» было протежирование «своим». В мемуарах К.К. Жерве описан такой случай: в начале XIX века по традиции все награждения производились на Пасху. Кроме орденов и чинов в качестве награды нередко выступали денежные суммы (оклады, аренды и т. д.). Главный командир Свеаборгского порта граф Л.П. Гейден осчастливил таким образом нескольких немцев-остзейцев и шведов. Потом он похристосовался с полковником Абрютиным, «обремененным огромным семейством», и сообщил, что денег тот не получит. Полковник при всем народе упал на колени, перекрестился и воскликнул: «Господи милосердный и всесильный! Перекрести меня хоть в какого-нибудь Шванценштрема — авось тогда помилуют!» Мемуарист, наблюдавший эту картину, отметил, что «граф очень сконфузился». Может быть, он действительно заметил свой промах, а может, испугался перспективы заполучить подчиненного с фамилией, которая для германо-шведского уха звучит грубовато. Schwartz — в прямом литературном переводе — хвост, а на всем понятном арго — другой орган, к хвосту довольно близко расположенный [43]. Список офицеров Грузинского гренадерского полка на 1900 год — лучшая иллюстрация многонационального состава армии империи. Этническая принадлежность в документах не указана, и потому ее можно «угадать» по характерным фамилиям и именам. Командовал частью поляк, его заместителем был грузин. Из пяти батальонных командиров русским был только один (и тот, вероятно, украинец — Юркевич); остальные — два грузина, польский татарин и поляк. В списке обер-офицеров также немало грузинских, армянских, польских и немецких фамилий [44]. Н.Н. Муравьев, прибывший в 1820 году на Кавказ, обратил внимание, что в 7-м егерском полку офицеры были «грузины, армяне, поляки и большей частью малороссияне» [45]. В энциклопедическом словаре «Генералитет Российской империи» едва ли не каждая четвертая фамилия звучит не вполне по-русски [46].

В советской историографии империя Романовых уподоблялась таким «классическим» государственным образованиям, как Британская или Французская империи, где мононациональная метрополия нещадно эксплуатировала колонии, отличавшиеся от имперского ядра этническим составом населения, социально-экономическим укладом, нравами и бытом. Туземная знать при этом выглядела не более чем привилегированной прислугой коронной администрации, которая относилась к ней с позиций культурного превосходства. В России роль метрополии играла имперская элита, космополитичная по своему составу и вектору культурного развития, а роль колоний — вся территория страны, жители которой были одинаково бесправны. Для курского или вологодского крестьянина расширение границ державы означало только то, что его односельчанин, забранный в рекруты, находил свою смерть в кавказских ущельях, туркестанских песках или финляндских болотах. Все народы вошли в состав Российской империи в результате войн разного масштаба, все испытали культурную «унификацию», часто именуемую русификацией. У всех народов национальная знать без особых проблем находила применение своим талантам и амбициям в офицерских чинах, тогда как на туземных простолюдинов по разным причинам оказывалось не так-то просто надеть солдатскую шинель. Весьма характерно, что финны, армяне, грузины, мусульмане в целом подозревались властью в недостатке лояльности, но при этом представители национальных элит не только не встречали препятствий при определении на службу, но зачастую получали преимущества перед «коренными русскими». До конца имперского периода правительство не решалось призывать на службу азербайджанцев и горцев Северного Кавказа «по политическим соображениям», но это не помешало стать генералами А.М. Алиханову-Аварскому или Гуссейн-хану Нахичеванскому.

Всего в списках императорской армии состояло более трехсот генералов грузинского происхождения. В это число включены как представители туземной элиты — уроженцы Кавказа, обучавшиеся русскому языку уже в зрелом возрасте и упокоенные, невзирая на место смерти, в родной грузинской земле, так и лица, родившиеся в России, воспитанные в русской культурной среде. Обычной практикой являлось награждение генеральским чином лиц, принадлежавших к владетельным домам Закавказья: таким образом, в списках высшего командного состава императорской армии оказались Леван, Давид, Григорий и Николай Дадиани (последний с титулом светлейшего князя и приставкой — Мингрельский), а также Мамия Гуриели (владетель Гурии), Михаил Ширвашидзе (владетель Абхазии), Иоанн и Ираклий Багратионы, Бакар, Георгий и Давид Багратионы-Грузинские, Константин Багратион-Имеретинский, Константин Багратион-Мухранский — члены династии, правившей в Грузии до ее присоединения к России [47].