Владимир Лапин - Цицианов

После того как Гянджинское ханство превратилось в Елисаветпольский округ, тамошнее мусульманское духовенство лишилось самого важного источника доходов — платы за судопроизводство, поскольку с момента присоединения края к России это стало прерогативой коронной власти. Муллам остались только семейные дела и дела по разделу имущества по обычному праву. Правительство утвердило «штат» священнослужителей и установило им фиксированное жалованье за счет местных ресурсов; на поддержание мечетей предписывалось выплачивать по 50 копеек в год с каждого «дыма» [377]. Это можно расценить как попытку привлечения на свою сторону влиятельного мусульманского духовенства, но одновременно и как способ лишения мулл и кадиев финансовой самостоятельности. В пользу последнего свидетельствует отказ Цицианова вернуть земли, конфискованные у ряда мусульманских священнослужителей вскоре после присоединения Грузии к России. Было объявлено, что всякое духовное лицо, замеченное в антиправительственной деятельности, будет сослано в Сибирь, а в случае его побега туда же будет отправлена его семья. Впрочем, Александр I счел необходимым смягчить наказание: домочадцы «изменника» всё же освобождались от ссылки [378]. Действуя через влиятельных агаларов, Цицианов добился возвращения в состав Грузии без выстрела богатой хлебом и потому стратегически важной Шурагельской провинции. Он заключил договор с местным правителем Будаг-султаном, за которым в обмен на небольшую дань сохранялась вся полнота власти (за исключением вынесения смертных приговоров) [379].

После присоединения Восточной Грузии под властью российского императора оказались тысячи армян, составлявших б о льшую часть городского населения Закавказья. Все они были проникнуты верой не просто в освобождение от ига иноверцев, но и в возрождение Великой Армении, память о которой жила в их сердцах. Поражение византийской армии в битве с турками-сельджуками при Мазанкерте (1071 год) привело к тому, что христианские государства на пространстве между Черным и Каспийским морями оказались на пути неудержимых полчищ кочевников. В 1373 году жители края подверглись страшному нашествию орд Тимура. Эти события имели катастрофические последствия для армянского народа; они привели к утрате государственности, безмерным людским и материальным потерям и длительной изоляции от остального христианского мира. На рубеже XV—XVI веков Армения стала полем сражения двух могучих мусульманских держав — Османской империи и Ирана. Ситуация усугублялась тем, что турки и персы принадлежали к разным ветвям ислама (сунниты и шииты), представители которых относились друг к другу с еще большей враждебностью, чем к иноверцам. Даже когда эти державы официально состояли в мирных отношениях, население не чувствовало себя в безопасности, так как отряды местных владык, фактически неподконтрольных ни султану, ни шаху, постоянно совершали набеги на сопредельные территории. Уровень экономической эксплуатации превышал все мыслимые границы, завоеватели демонстрировали нетерпимость к культуре армянского народа. Поскольку фискальный аппарат обоих государств работал неэффективно, турецкие гарнизоны не получали вовремя жалованье и попросту грабили мирных обывателей. Уничтожались исторические памятники, библиотеки, гонениям подвергалась церковь. Поощрялось заселение исконно армянских территорий мусульманами, а сами армяне насильно водворялись на другие земли. Депортации и вынужденная миграция привели к тому, что множество армян оказалось вне своей исторической родины. Рассеянные по всему миру, они сохранили осознание своего национального и культурного единства во многом благодаря сохранению веры своих отцов. Именно Армянская церковь стала организацией, заместившей собой разрушенное государство, а духовенство — сословием, скреплявшим нацию, лишенную возможности иметь иную элиту (армянская феодальная аристократия была уничтожена завоевателями).

Кавказские христиане могли надеяться лишь на помощь России, которая раньше других христианских государств начала «реконкисту». Если в XVI столетии Европа еще отчаянно сопротивлялась нашествию османов, то Россия начала стратегическое наступление на восток, покорив Казанское и Астраханское ханства. Внимание Запада в XVII—XIX веках фокусировалось на решении так называемого «Восточного вопроса», связанного с изгнанием турок с Балкан и последующим политическим обустройством этого региона. Прагматичные западные правители не видели в закавказских христианах достаточно сильных союзников и понимали ограниченность своих возможностей в оказании им прямой помощи из-за их географической удаленности. Немалое значение имело и то обстоятельство, что в Париже, Вене, Лондоне и Берлине уже в конце XVIII века осознали: Кавказ становится зоной влияния России. Более того, в освободительном движении армян зачастую видели «руку России», которая тянется к Средиземному морю и Персидскому заливу. В 1799 году влиятельные представители армянской элиты мелики Джимшид Варандинский и Фридон Гулистанский обратились к Павлу I, прося принять в подданство Карабахское ханство или прислать войско, под защитой которого армяне могли бы уйти из мусульманских владений. При этом все расходы на такую военную экспедицию они соглашались принять на себя. Если же и такой вариант по какой-то причине не нравился Петербургу, то мелики просили повелеть грузинскому царю передать армянам для поселения земли, на которых они ранее проживали [380].

Цицианов писал Александру I весной 1803 года: «Армяне, населяющие большую часть Адербиджанских провинций, по единому христианству и по уверенности их в торговом промысле под защитой российского правительства, питают, для собственного блага, основательную к нам преданность и желание видеть скорейшее и благоуспешное водворение в сих странах российского владычества и взывают ко мне ежедневно о поспешении экспедицией на Эривань. Из всего сего явствует, что могущества русского оружия трепетать должны единые неправедные и бесчеловечные власти ханов персидских и корыстолюбивые сообщники насильственного их правления. Ибо многие поколения, даже магометанского исповедания, а паче татарские, ищут позволения и удобного случая переселиться в пределы грузинские» [381].

Российская администрация должна была лавировать между желанием возвысить армянскую элиту разного рода знаками (награждением почетным оружием и т. д.) и опасениями раздражить этим грузинских князей (о чем рапортовал императору Цицианов 20 января 1804 года) [382]. Хотя армяне не грозили бунтом, Цицианов прилагал усилия для того, чтобы заручиться их поддержкой, прекрасно понимая роль этого народа в жизни края. «Турки, персияне и даже сами грузины не любят армян, но не могут обойтись без их посредства. Все те должности, где нужны люди знающие, оборотливые, терпеливые и деятельные, заняты армянами, которые умеют по дальновидности действовать в свою пользу, показывая наружно вид, что исполняют предначертания своих владетелей», — писал в 1834 году хорошо знакомый с Кавказом автор [383].