Александр Горфункель - Томмазо Кампанелла

Кампанелла и в своих теологических сочинениях оставался самим собой. Создание своего «Богословия» («В соответствии с нашей метафизикой», — говорил Кампанелла) рассматривалось им как важнейшая составная часть борьбы за новую систему наук. И не в посланиях к папе и к кардиналам, а в письме к Галилею в 1614 г. Кампанелла сообщал: «Я пишу новое „Богословие“, где покажу, что Священное писание и раввины, и самые древние авторы — все придерживались этого мнения; я дошел уже до четвертой книги».

Что касается астрологии, то убеждение Кампанеллы в истинности этой «науки» (мы ставим это слово в кавычки, но не следует забывать, что сам Кампанелла рассматривал астрологию именно как науку, и притом точную), разделявшееся к тому же многими из его современников-астрономов, было искренним и глубоким. Даже Галилея он пытался убедить в истинности астрологических построений. Гороскопы он составлял не только папе Урбану VIII, не только на рождение дофина, но и близким друзьям, и самому себе; и те магические действия, которые он когда-то в Риме предписывал суеверному первосвященнику, он применил и к себе в свой смертный час.

И наконец, едва ли не самая важная проблема философии Кампанеллы — его полемика против эпикуреизма. Ею наполнены многие страницы сочинений Калабрийца; опровержению философии Эпикура и Демокрита посвящены значительные разделы «Богословия» и «Метафизики», он оспаривает древних материалистов в книге «О способности вещей к ощущению». Французские друзья и покровители Кампанеллы во главе с Клодом Пейреском были вместе с тем друзьями и последователями философа-эпикурейца Пьера Гассенди. И однако, еще в письмах из Рима, выражая свое восхищение научными трудами Гассенди, Кампанелла писал ему: «Радуюсь тому, что ты рассеял аристотелевы туманы, но что привлек к себе эпикурейские ветры — одобрить не могу» (25, стр. 37). И даже тогда, когда Клод Пейреск упрекал Кампанеллу в том, что он дурно отзывался о Гассенди, Кампанелла, доказывая свое искреннее расположение к французскому философу («Я всем свидетельствовал, что это человек отличнейших и истинно философских нравов, великий математик и астроном и удивительный наблюдатель и что я был очень рад познакомиться с ним»), считал необходимым подчеркнуть свое глубокое расхождение с философией атомизма: «Что же касается эпикурейской философии, которая заключается в учении об атомах и пустоте, то я, отвечая на вопросы лиц, говоривших по этому поводу с насмешкой о господине Гассенди, сказал, что я считаю эту философию недостаточной для объяснения причин всех вещей…»

Ссылаясь на свою «Метафизику», Кампанелла противопоставлял эпикурейскому учению об атомах свою философию: «Не удовлетворившись причинами, я пошел к исследованию начал, и далее — к прималитетам, видя, что ни атомы, ни элементы, ни их физические качества не могут дать удовлетворительное объяснение явлений природы» (25, стр. 302–323). А в письмах к самому Гассенди, доказывая, что не «случай», а первая мудрость («которую называем богом») правит миром, Кампанелла ссылался, в частности, на недавно изданный «Побежденный атеизм» (25, стр. 257).

Итак, «Побежденный атеизм» — самое известное после «Города Солнца» сочинение Томмазо Кампанеллы. Написанное в неаполитанских застенках узником инквизиции, обвиненным в ереси и безбожии, опровержение атеизма вызывало сомнения и подозрения уже у современников философа. Враги Кампанеллы обвиняли его в неискренности, требовали сократить враждебную вере аргументацию, дополнить философские рассуждения ссылками на отцов церкви, убрать опасные астрологические рассуждения. Даже то обстоятельство, что доводы атеистов были напечатаны более крупным шрифтом, чем их опровержения, вызывали подозрения и обвинения в «протаскивании под видом критики» антирелигиозных взглядов.

«Ему поставили в вину, — писал в своем словаре итальянских писателей Джаммария Мацзукели, — что он скорее поддержал, нежели опроверг атеизм, с большим пылом приводя доводы в его защиту, чем свои опровержения, и придумывая такие аргументы в его пользу, до каких не додумались и сами атеисты, из-за чего и говорили, что это сочинение более заслуживало названия „Побеждающего атеизма“, нежели „Побежденного атеизма“» (49, стр. 151). Поэтому, прежде чем использовать эту книгу Кампанеллы для характеристики его собственных взглядов, необходимо решить вопрос, где звучит голос Калабрийца: там, где он приводит доводы атеистов, или там, где он их опровергает.

Между тем В. И. Рутенбург (не разделяющий в других вопросах мнения Амабиле) излагает опровергаемые в «Побежденном атеизме» доводы как подлинные взгляды Томмазо Кампанеллы, ссылаясь на то, что «первая, атеистическая сторона звучит у него значительно сильнее и убедительнее, чем вторая, ортодоксально-христианская», и приводя старинный аргумент противников Кампанеллы: «К тому же текст доводов в пользу атеизма был набран более крупным шрифтом, чем их опровержения» (70, стр. 34). Авторы новейшей «Истории свободомыслия и атеизма в Европе» без колебаний приводят атеистические тезисы «Побежденного атеизма» как мысли Кампанеллы (см. 59, стр. 84–85). Наконец, А. Э. Штекли полагает, что Кампанелла, который «многословно опровергал атеистов», на самом деле «в душе был убежден, что атеизм, который он назвал „побежденным“, в борьбе с христианством окажется победителем» (75, стр. 205).

Мне представляется, что ссылка на большую убедительность атеистических аргументов в «Побежденном атеизме» вообще не идет к делу. Большая или меньшая убедительность в полемике вообще ничего не говорит о позиции автора: меня могут не убедить доводы самого фанатичного сторонника неприемлемого для меня учения.

Еще менее существенной представляется ссылка на разницу шрифтов. В издательской практике того времени это был самый обычный способ выделения комментируемого или опровергаемого текста.

Поэтому единственным путем разрешения проблемы атеизма Кампанеллы является анализ содержания книги в связи со всеми остальными его сочинениями. Если доводы последовательного атеизма, опровергаемые в «Побежденном атеизме», выражают собственные мысли Кампанеллы, то они должны найти соответствие в других философских его произведениях.

Между тем ни в одной из книг Кампанеллы, в том числе и в тех, относительно которых не возникало и тени сомнения даже у сторонников концепции Амабиле — Штекли, мы не найдем выражения последовательного атеизма и материализма. Воззрения автора «Философии, доказанной ощущениями», «О способности вещей к ощущению и о магии», «Рациональной философии» никак не могут быть определены как атеистические. Даже в «Городе Солнца» Кампанелла не выступает как атеист. Не предрешая результатов дальнейшего рассмотрения философских взглядов Калабрийца, отметим, что наличие в его системе сенсуалистских и материалистических тенденций не дает достаточных оснований для столь радикальной ее оценки.