Эмиль Людвиг - Судьба короля Эдуарда

Разве не выпала его брату лучшая доля? Разве не располагал он всегда несколькими часами в день лично для себя, долгими месяцами в году, чтобы пользоваться ими по своему усмотрению, чтобы посвящать их развлечениям или какой-нибудь дельной работе? Разве не был он всегда окружен старыми друзьями, живя в прелестных сельских домах, которые напоминали ему о детстве в Уайт-Лодже, о магнолиях и высоких кедрах?

Завтра новобрачные на две-три недели уедут в уединенный Уайт-Лодж. И позже никто не станет их фотографировать, когда они будут прогуливаться под старыми платанами в парке замка Гламис, строя планы на будущее или весело смеясь, как все влюбленные.

…Хор наполнял Вестминстерское аббатство радостными песнопениями, подружки невесты проронили несколько слезинок, а придворные притворились растроганными. Король и королева вспоминали свою молодость, в то время как старая королева-мать Александра, по-прежнему самая красивая из всех присутствующих, думала о чем-то своем, а принц Генри задавался вопросом, когда же придет его черед жениться. В эти минуты, когда легенда Виндзорского дома — его прошлое, и будущее — представали перед зрителями воочию, принц Уэльский стоял среди других приглашенных и со странным, грустным выражением лица думал о том, что его молодость прошла, не принеся ему того, чего он от нее ожидал.

Подобного рода образцов иронического фольклора не найти ни в одной стране мира. Именно то, что стихи эти родились в недрах народной жизни, придает им воистину символический смысл. Вот оно, воплощение счастья супружеской пары, безраздельно властвующей в стране: во-первых, деньги и, во-вторых, возможность чревоугодничать. В других странах монархию олицетворяют меч и стрелы, выпущенные во врага, псовые охоты или пышные кортежи, торжественные оглашения смертных приговоров или помилований, а также великолепные наряды и бриллианты королевы, восседающей на троне. Ирония, звучащая в приведенных строчках, свидетельствует о несомненном достоинстве англосаксов — представители их твердо уверены в том, что короли всего-навсего простые смертные. Более того, народу, славному своим умением торговать, присуще убеждение, что могущество богатства выражается не в расточительной роскоши, а в умении считать и экономить деньги.

Во все времена вопрос о денежном содержании королевских домов играл в Англии гораздо большую роль, чем в истории других монархий. В королевствах и империях Европы лишь сравнительно недавно появилось то, что называют цивильным листом [42] Цивильный, или гражданский лист (List civila) — при конституционной монархии сумма, выделяемая государственным бюджетом на содержание царствующего дома. . Огромные династические состояния составлялись благодаря внешним завоеваниям и бесконтрольному грабежу подданных внутри страны; поэтому, когда, например, в 1920 году Гогенцоллерны, вынужденные отречься от престола, захотели обратить в золото свои бесчисленные замки, происхождение их собственности несколько раз признавалось сомнительным.

Напротив, палата общин регулярно шумно обсуждает размер установленных королям отчислений, не забывая упрекать их за суммы, в которые они обходятся стране. Речи эти звучат столь же оскорбительно, как слова богача, упрекающего любовницу в дорогостоящих прихотях и не задумывающегося о том, что он содержит ее лишь потому, что не может без нее обойтись. Философы высказывались еще более радикально. Бентам заявлял, что король лично ничего не должен делать; но если он ничего не делает, почему мы его оплачиваем? При Георге III миллион фунтов, тратившийся на короля и его сыновей, составлял полтора процента от бюджета государства; сегодня полмиллиона фунтов, которые получает король, едва достигают двух сотых процента от бюджета. Республиканские настроения характерны для новейшего периода мировой истории, и на протяжении всего этого времени монарха попрекали за непомерные расходы на его содержание. Даже сегодня в радикальных газетах Лондона можно прочесть, что король обходится казне слишком дорого, поскольку он получает четыреста десять тысяч фунтов в год, тогда как президент Соединенных Штатов довольствуется всего лишь пятнадцатью тысячами. (Но при этом стоимость избирательной процедуры можно оценить примерно в миллион фунтов!)

Эти споры — доказательство того, что английский народ считает монарха своим высокопоставленным служащим и подвергает сомнению власть, доставшуюся по праву рождения, а, следовательно, и любую вечную и незыблемую власть. Поскольку Ганноверская династия занимает престол на основании парламентских законов 1701 года, то это установление было специально поименовано «законом, подобным всем другим законам», и в него не раз вносились изменения, палата общин в любой момент может его отменить, установив легитимность какой-либо другой династии. Короля могут сместить, если, к примеру, он преступит законы церкви и женится на католичке. Он не устанавливает законы и, в действительности, у него меньше фактической, реальной власти, чем у какого-нибудь президента государства или директора крупного завода. He reigns but not rules [43] Он царствует, но не правит (англ.). .

Так как король Англии является служащим, его единственная привилегия заключается в том, что он обладает наследственной должностью. Но поскольку его права и обязанности нигде не зафиксированы, король в каждом случае, защищая собственные интересы, должен пытаться сделать устойчивым положение монархии как института, чтобы иметь возможность действовать согласно некоему установленному праву. Поэтому сильная личность вроде Виктории, исходя из своих собственных склонностей и стойких антипатий, создает множество прецедентов, подтверждаемых в течение долгого царствования, и ее преемник может находить в этих прецедентах опору. Судьи фиксируют дату, когда корона прибегала к тому или иному деянию, приобретшему статус права, и в будущем никто не способен воспрепятствовать тому, чтобы в один прекрасный день энергичный наследник трона снова им не воспользовался.

Признаться, ни в королевстве, ни в Империи никто не смог бы четко определить, что именно должен делать король, тогда как с большей уверенностью можно было бы составить список всего того, что король не должен делать ни в коем случае. Если мы зададимся вопросом, каким самым существенным правом обладает конституционный монарх после права вето, юристы ответят, что никакого другого права он не имеет, но все-таки может помешать роспуску палаты общин.