Владимир Ионов - Житие тщеславного индивида

Бывает и такое: едет монгол по степи, машина заглохла, открывает капот, начинает смотреть на мотор, что с ним делать – не знает. Мимо скачет на лошади другой степняк. Обязательно остановится, поприветствует, как положено по обычаю, и тоже – под капот. Едет другой. Приветствие и виснет на крыле головой в мотор. Случается, что и третий, и пятый будут делать так же. Однажды мне довелось сфотографировать целых семь задниц, торчащих из-под капота ЗИЛа. Послал негатив в Фотохронику ТАСС, не напечатали, и негатив так и пропал в недрах редакции. А жаль! Хорошая была бы иллюстрация к характеристике нравов степняков.

Ну, ладно. Выдалась очередная свободная неделя, и я объявил Киму, что еду искать Каракорум. До этого читал книгу академика Майского, полвека назад тоже искавшего древнюю столицу монголов по приметам, оставленным путешественником Марко Поло и францисканским монахом Рубруком. По их описаниям, где-то в степи должна выситься огромная крепость, за могучими стенами которой находятся дворцы дивной красоты и роскоши, дерево-фонтан из чистого серебра, из ветвей коего льются вина и прочие напитки. В государственном музее Улан-Батора есть реконструкция Карокорума – картина впечатляющая. Да и то сказать – столица государства, некогда покорившего полмира! Только ради того, чтобы постоять на её земле, стоит проехать те сотни километров, что отделяют её от Улан-Батора.

Итак, верный наш гид, шофёр и переводчик Петро катит меня по желтеющей степи. Давно кончилась широкая, в четыре накатанных колеи дорога – улсын чанартай зам – «дорога государственного значения». Вернее её было бы назвать «направление в сторону аймачного центра», потому что даже по российским бездорожным меркам, это типичный проселок, только сильно разъезженный и лишь местами обрамленный канавами кюветов. Теперь мы катим в неохватную степь по явственно приметной и очень широкой колее. Она двумя струями вмята в зеленую твердь чем-то очень тяжелым.

– Чингисхан что ли здесь катил осадные орудия, или Александр Македонский прогнал из Индии шеренги слонов? – спрашиваю у Петра.

– Да тракторами, типа «Кировца» лет пять-шесть назад промяли степь. А, может, «УРАЛы» с трейлерами прошли, – отзывается Пётр.

– Что, в Каракоруме какая-то большая стройка идет?

– А может, черепах оттуда куда-то увезли. Я давно в Хархорине не был.

– Так теперь Каракорум называют?

– Хархорин это центр сомона, где мы заночуем. А Каракорум рядом.

– А что за черепахи?

– Увидишь, если они ещё там.

Я пустился в эту совершенно безлюдную дорогу с тайной мыслью написать очерк для нового журнала «Эхо планеты», который должен был выпускать ТАСС. Мы с ним «одного поля ягоды», потому что выпуск этого издания был определен тем же постановлением ЦК КПСС, по которому я отправлен в Монголию. Никто меня не просил писать этот очерк, никому, кроме Кима, я не сказал, куда и зачем еду, хотя по правилам пребывания в стране, должен был согласовывать цель и направление поездки с отделом печати монгольского МИДа. Потому что, начни согласовывать, поездка отложилась бы почти до зимы и нужна была бы машина сопровождения с сотрудником МИДа или ЦК МНРП. А я уже знаю, что такое для журналиста посторонний глаз. Теперь же рискую заблудиться в степи, полагаясь только на чутье Петра и его умение собираться в дорогу, да рискуя получить замечание от отдела печати и выговор по службе, если МИД сообщит о моём самовольстве в ТАСС.

Вечереет, однако. А мы одни в широкой степи. Хотя нет – вон в стороне от колеи, по которой катит наш уазик на огромном камне неподвижно, как камень, сидит огромная черная птица с белой шеей, и мне становится жутковато, потому что недавно я видел таких же летающих чудищ на трупах пары телят, лежащих так же недалеко от дороги.

– Петро, он не нас ждет, когда мы заблудимся? – И чувствую противную мелкую дрожь в голосе.

– А ты хочешь, чтобы мы заблудились?

– Не хочу, но похоже на то.

– Да, дело к ужину, и кормиться мы будем уже в Хархорине вон за тем холмом.

И впрямь, едва мы вкатили на перевал холма, в долине за ним показался поселок из одноэтажных строений песочного цвета и цепочка белесых юрт, полукругом опоясывающих поселок.

– Вот тебе и Хархорин. А ты грифов кормить нами собирался, – смеётся Пётр.

– А Каракорум где?

– Каракорум завтра найдем.

Переночевали в поселковой гостинице, в довольно чистеньком номере, но неизменно, как всё в Монголии, пахнущем прогорклым бараньим жиром. А утром, не объявляясь сомонному дарге (председателю, начальнику), чтобы не быть под приглядом какого-нибудь местного активиста, опять – в степь. Хорошо наезженная колея вывела за поселок, подняла на возвышенность, на высшей точке которой лежит огромная каменная черепаха. Она детально вытесана из глыбы серого гранита, и её будто не тронули века.

Сторожевая черепаха Каракорума! Вытянув шею, она, не мигая, смотрит в степь, чуть в сторону от долины, в которой некогда высилась древняя столица полумира. В сторону, потому что ждёт, не заклубится ли степь пылью под копытами неприятельской конницы. Каракорумская яст мелхий – каменная лягушка – так монголы называют черепах – отлично сохранилась на своём вековом посту, не потемнела, не затянулась мхом, не утратила затейливого узора на спине. И даже не вросла в землю, хотя весит, наверно, не один десяток тонн. Я долго ходил вокруг черепахи, оглаживая еёгранитный панцирь, ещё хранящий вчерашнее тепло, и как бы пытаясь вобрать в себя её память, чтобы потом поведать будущему читателю журнала. Это мое всегдашнее состояние перед началом новой серьезной работы. Оно начинается с какой-то одной детали, которая, возникнув, отключает меня от всего постороннего, уводит внутрь сознания, пробуждает фантазию, обостряет мысль. Вот так с какой-то мимолетной картины или детали начинались все мои повести и рассказы, очерки и эссе. Наделавший потом шума очерк «Быль и небыль Карокорума» начался с разговора с яст мелхий.

Большой пакет из коричневатой крафт-бумаги: такими рассылает почту «контора». Почтовые вестники до сих пор приходили в пакетах поменьше. «Посольство СССР в МНР, отделение ТАСС, В. Ионову». Что еще за новость? Лихорадочно вскрываю пакет и, будто в жизни никогда и нигде не печатался, извлекаю журнал. Листаю. На внутренней вкладке фото моей черепахи. В оглавлении… Фу, черт! «Ветер странствий. Древняя столица Чингисхана». «Кто это там выдумал сменить заголовок?!» Бегом пролистываю до 36-й страницы. Вот он! «Быль и небыль Каракорума»! Лучше-то разве придумаешь заголовок, если столько слышал о столице Чингисхана и ничего не нашел на её месте? А вот и письмо редакции авторам: «Вы держите в руках пробный «нулевой» номер журнала «Эхо планеты». Редакция благодарна всем, кто прислал нам материалы, очерки, статьи, репортажи, информацию, фотографии. Для этого выпуска мы отобрали лучшее из того, что получили от вас. Внимательно прочитайте номер, чтобы знать наши требования к публикациям. Обращаем ваше внимание на очерк Владимира Ионова из Монголии. Вот так надо писать для журнала – ярко, интересно, с глубоким знанием материала, с постановкой проблемы и её решением…»