Рольф Байер - Царица Савская

Еще в 4 в. н. э. Пруденций написал следующее:

«На берегу Персидского залива, где восходит солнце, волхвы, ученые толкователи, увидели божественный знак. Как только он воссиял, потухли другие звезды, и Люцифер не посмел с этим бороться. Кто он, вопрошали они, тот повелитель, который настолько могуществен, чтобы приказывать звездам? Кто тот, перед кем дрожат небесные светила, кому подвластно солнце и эфир?

Это царь земли, царь иудейского народа, предсказанный Аврааму и его народу. Ибо он знал, что семена, исходящие от него, подобны звездам… Здесь поднимается цветок Давида, выросший из корня Иессеева. Он держит скипетр и обладает всей властью. И взолнованные волхвы обратили свой взор к небу, пошли за звездой и ее сияющим следом. Но она остановилась над младенцем и своим блеском озарила священный лик. Как только волхвы это увидели, они открыли сокровища, принесенные с Востока, пали ниц и поднесли ладан, мирру и царское золото: «Узнай же, дитя, этот сияющий знак твоей силы и твоей царской власти! Золото, аромат савейского ладана возвещают о царе и боге, пыль же мирры — о его прахе».

Так проводится таинственная линия от савейского ладана до рождения и смерти Иисуса. Посредниками были царица Савская и три волхва.

На некоторых картинах обращает на себя внимание особый подарок царицы — она преподносит чашу. На витраже страсбургской церкви Святого Урбана она приобретает довольно помпезные размеры. Конрад Витц впечатляюще воссоздал акт передачи чаши на створке алтаря, который был первоначально установлен в базельской церкви Святого Леонарда. На внутренней стороне створки изображены ветхозаветные сцены, среди прочих — Соломон и царица Савская. Царица преподносит чашу, подобную той, что использовалась во время торжественных христианских месс. Она в голубом одеянии. Соломон — в зеленом атласном наряде. Сидящие на низкой скамье, они оба кажутся приземистыми, почти согнувшимися. Вся картина сфокусирована на подношении чаши, доминирующей в центре.

Может быть, с этой чашей было связано что-то особенное? Была ли более тесная связь между царицей Савской и евхаристической тайной мессы? Или же речь идет только о традиционном атрибуте, который принадлежал царице как языческой церкви?

Здесь следует рассказать об одной примечательной истории, которая снова возвращает нас к эфиопской легенде о царице Савской. Легенда из малоазиатской Цезареи гласит: чаша, из которой пил Христос на Тайной Вечере, когда-то использовалась царицей Савской при молитвенном поклонении солнцу. Эту чашу она привезла в Иерусалим и подарила Соломону. Он хранил ее в царской кладовой, где она оставалась до времен царя Ирода. Тогда она попала в руки Иосифа Никодема. Он в свою очередь передал ее Иисусу. И таким образом из эфиопской чаши царицы Савской пил Иисус на последней вечере. Потом она попала в руки Иосифа Аримафейского, который стоял под крестом Иисуса.

С тех пор стали говорить о «Священном Граале» (тарелка, бокал?), история которого в течение веков будоражила воображение. Это продемонстрировал нам «Парцифаль» Вольфрама. Однако у Вольфрама речь идет о священном камне Граале, а в эфиопской легенде — о кувшине или чаше.

Но наша история еще не закончена. Священный Грааль попал в руки ученика Христа Филиппа, который передал его цезарейской общине. Но и на этом блуждания чаши не завершились. Пришли мусульмане и завоевали город. Сначала, правда, чаша оставалась в церкви, которую превратили в мечеть. Во время первого крестового похода христианские рыцари из Генуи захватили чашу (1101 г.) и привезли ее на родину. Там она находится до сих пор в сокровищнице храма Сан-Лоренцо.

Речь идет о чаше из зеленого стекла диаметром 40 см. Среди ученых нет согласия относительно датировки чаши. Одни датируют ее эпохой римских императоров, другие — более поздним временем. Одни предполагают, что она сделана после основания Восточной Римской империи, то есть в 4–5 вв. Стиль исполнения указывает на сирийские или палестинские мастерские, где был известен сложный процесс изготовления изделий из цветного стекла.

Имеет ли все это значение для позднесредневековых картин, на которых царица Савская преподносит евхаристическую чашу? Или же речь идет о свободном творчестве? Может быть, в основе лежат воспоминания об эфиопской легенде, которая сообщает о подношении царицей этой чаши Соломону? По крайней мере, мы знаем, что в Иерусалиме долго существовал эфиопский монастырь. Он находился там с 4 в. над подземной церковью Гроба Господня и обосновывал свое право на земельный участок тем, что царица Савская получила его в подарок от Соломона.

Возможно, мы должны исходить из того, что здесь были рассказаны специфически эфиопские легенды. Поэтому могло случиться, что царицу Савскую ассоциировали с последней вечерей Христа и ее образ оказался связан с его историей. Нельзя сделать окончательного вывода о возможности эфиопского происхождения мотива о подносящей чашу царице Савской. Зато можно понять, что могла обозначать дарительница чаши для собирательного образа женщины эпохи Средневековья.

Приносящая души или символ церкви народов, мистическая невеста или царица на портале — во всех этих обличьях за теологической прагматикой мы угадываем растущее самосознание средневековой женщины. Разумеется, реальное положение женщины в средние века и до нового времени было ниже положения мужчины. Однако в душе художников оставалось место для отображения растущего самосознания женщины. Портреты царицы Савской и ее многоплановые воплощения отражают это развитие. В ней, обработанный ли учеными или озаренный образно-поэтической фантазией сконцентрировался накопленный опыт, который выходил далеко за рамки роли женщины в Средневековье.

Этот «избыток» религиозной фантазии по сравнению с реальными общественными силами особенно впечатляет в портретах царицы Савской с чашей. Ведь в средние века женщинам вообще запрещалось прикасаться к священным предметам, ритуальной чаше для мессы, например. Это было установлено церковно-каноническим правом. Однако царице Савской как церкви народов удалось уверенно нарушить этот запрет. И она стала символом процесса, когда женщины тоже могли добиться того, в чем им отказывал средневековый мир мужчин и до сих пор упорно отказывает католическая церковь.

Едва ли другое явление имеет для христиан такое исключительное значение, как обретение креста и воскресение Иисуса. Действия и мысли, чувства и желания до сих пор сосредоточены на объяснении событий на Голгофе. Много веков вызывали они глубочайшие чувства и находили свое выражение во все новых картинах и мыслях. Сейчас это происходит, скорее, в потаенной сфере личной религиозности, но в средние века разгадкой тайны Голгофы занимались наглядно. Во все новых вариациях рассказывали легенду о кресте, которая воспламеняла религиозную фантазию. С одной из них мы хотим познакомить читателя, так как в ней важную, но, к сожалению, почти забытую роль играет царица Савская.