Рольф Бейер - Царь Соломон

С Адонией умирает не только ближайший к отцу сын, но и сын, похожий на отца, которого Давид любил выше всякой разумной меры. Как и Авессалом, Адония собрал вокруг себя силы, обязанные союзу древнеизраильских племен. Как и Авессалом, он представляется энергичным, самоуверенным и решительным. Итак, Адония, как и Авессалом, были схожи с отцом в воинственности в противоположность Соломону, который во время своего вступления на трон выглядел таким бесцветным и незначительным.

Как в этой связи можно квалифицировать убийство Адонии Соломоном? Ответ прост: посредством убийства Соломон древним жестоким способом освобождает себя от привязанного к отцу брата и одним махом сражает не только воинственно настроенного брата, но и воинственного отца.

Соломоново братоубийство откровенным образом означает двойной «процесс обрезания» — от своей матери, воле которой он сопротивляется, и от отца, убивая самого близкого к отцу и самого похожего на него сына. Однако даже эти оба параметра убийства еще не полностью проясняют архаичный фон Соломонова поступка. Обращает на себя внимание то, что в архаичных культурах братоубийства случались очень часто. Мифы ли, история — примеры встречаются нам самые разные.

Из греческой мифологии мы знаем Атрея и Фиеста, из греческой истории — Этеоклеса и Полинейкеса, из римской истории — Ромула и Рема. Из Библии нам известны Каин и Авель. Признаком войны братьев является братоубийство, «архаичные» масштабы которого еще не достаточно освещены. При этом бросается в глаза, что братоубийцы не осуждаются, например, с точки зрения морали, ни в мифах, ни в истории, а вызывают противоречивое уважение. Братоубийца Каин стал родоначальником градостроителей, ремесленников и художников. Братоубийца Ромул становится основателем Рима. Братоубийце отводится культуроутверждающая роль.

Уже эти несколько примеров демонстрируют одновременно безнравственное отношение к братоубийству, и мы призваны подвергнуть более глубокому объяснению этот странный взгляд древних на преступление. Тут нам поможет повод к убийству Адонии, его желание проникнуть в бывший Давидов гарем при помощи женитьбы. Адония этим своим желанием попадает в удивительную близость тем трагичным феноменам, которые с давних времен ложилось бременем на дом Давида.

Во всех этих феноменах речь идет о кровосмешении внутри семьи. Так, уже Амнон вероломно поступил со своей сводной сестрой и Авессалом демонстративно овладел гаремом своего отца. У Адонии было желание связать себя с Ависагой Сунамитянкой. Обращает на себя внимание, как в семье Давида, близко-родственные, каждый с каждым, беспрепятственно прокладывают себе дорогу: Амнон со своей сводной сестрой, Авессалом с уже более старшими женами отца, Адония с юной и последней наложницей отца. Семья Давида напоминает перегретый садок для высиживания, в котором отдельные члены семьи не могут развить своей собственной индивидуальности и пробиться к своей собственной личности.

В архаичных культурах всегда боролись с кровосмешением, будь то запрещение инцеста, который еще и сегодня считается самым сильным социальным табу, либо регулирование браков, чтобы в браке не соединить несоединимое. Только не допустив смешения можно обеспечить гармоничное развитие отдельной личности.

«Смешение внутри семьи» архаичные культуры не воспринимали снисходительно. Это отчетливо прослеживается в странном обычае архаичной истории — убийстве близнецов. Близнецы воспринимались как знамение рока, как «одинаковые», они вызывали ужас. Так, в античности дело дошло до убийства близнецов, о чем свидетельствуют многие источники. Убийство близнецов — это крайняя форма «семейной тождественности», требующая наказания.

Другой формой тождественности являются братья. Брат — это хотя и другой, но «то же самое в семье» воспринималось как нечто ограничивающее, от чего надо было освободиться тому, кто хочет найти самого себя. Этими обстоятельствами объясняются удивительно частые случаи братоубийства и борьбы братьев — признак архаичной формы освобождения из удушающей хватки семейных уз.

Убийство Адонии Соломоном носит все признаки насильственного процесса освобождения: Соломон освобождается, во-первых, от влияния матери, отклоняя ее «смесительное» предложение — соединить Адонию и Ависагу Сунамитянку; во-вторых, от влияния отца, велев убить самого близкого к отцу и самого похожего на него сына; в-третьих, убив брата, он устраняет «смешение внутри семьи», которое могло произойти вследствие завоевания гарема. Этот страшный процесс освобождения, вряд ли доступный современному сознанию, не поняли составители библейского предания, так как глубинные архаичные пласты становления Соломона в политической борьбе за верховную власть ими даны поверхностно. И только если раскрыть библейские недомолвки, можно попытаться понять истинную самость Соломона.

Вызывает беспокойство связь Соломона с архаичным миром, в котором поиски себя и самостановление соприкасаются с насильственными формами. Выберется ли он из этого мира? Сможет ли преодолеть неизбежность кровной мести и войти в светлое будущее? Окажется ли достойным своего «великого имени», уповающего на надежду и олицетворяющего мир и любовь?

Пока что, встречаясь с Соломоном, мы оказывались перед удивительно противоречивой личностью: с одной стороны, бесцветное создание, которое, кажется, безучастно дает посадить себя на трон, а с другой — грозное чудовище, которое в духе архаичной традиции узаконит кровную месть и братоубийство. Это захватывающий феномен древнеизраильской истории, что такая противоречивая фигура превращается в тот блестящий образ просвещенного царя, поразительным образом олицетворяющего мир и терпимость, мудрость и открытость миру.

Превращение никак не объясняется в библейском предании, просто пересказывается. Как понять переход с точки зрения психологии, этого библейские источники не дают. Чтобы подойти поближе к разгадке удивительного превращения из отсталого, бесчеловечного мстителя и братоубийцы в царя мира, необходимо наиболее полно осветить те предания, которые рассказывают о мудром царе Соломоне.

Рассказ о мудром Соломоне начинается с жертвоприношения в Гаваоне, одном из самых значительных Божиих скиний собрания (bamah) в Израиле, расположенном в 12 км севернее Иерусалима, примерно там, где сегодня находится арабская деревня Эль-Джиб. Само собой разумеется, что археологам было очень важно найти это святилище на высоте; к сожалению, до сих пор результатов нет. Но это и неудивительно, так как устроено оно было, вероятно, очень скромно.