Владимир Шмерплинг - Котовский

В эти дни коммунисты, тысячи рабочих и работниц защищали родной Петроград. Сотни красных курсантов гибли в схватках с полками Юденича. Вся страна Советов поднялась на защиту Петрограда.

Со станций Рославль и Вязьма тронулись эшелоны, наполненные раздетыми, разутыми бойцами, будущими отважными защитниками Питера.

На одной из станций во время стоянки красноармейцы втащили в вагоны огромные тюки. Это прибыло обмундирование: сапоги, портянки, белье, шинели, гимнастерки, ремни. Буквально за час бригада преобразилась. Под стук колес переодевались бойцы. Теперь им не страшен холод! В вагонах командиры и «бывалые» ребята рассказывали о Петрограде, о чудесном городе дворцов, фонтанов и мостов, которые по ночам раздвигаются, чтобы пропустить пароходы…

Ленин в письме «К рабочим и красноармейцам Петрограда» писал:

«Помощь Питеру близка, мы двинули ее. Мы гораздо сильнее врага. Бейтесь до последней капли крови, товарищи, держитесь за каждую пядь земли, будьте стойки до конца, победа недалека! Победа будет за нами!» [21] Ленин. Собрание сочинений, т. XXIV, стр. 488. .

В Петроград котовцы прибыли, когда полчища Юденича уже были в основном разгромлены. Последние бои шли в районе Ямбурга.

Только кавалерийские эскадроны под командованием Михаила Нягу успели принять участие в ликвидации офицерских рот. Рано утром бойцы пересекли город; они шли по мостовой широкого проспекта. На каждом углу, у подъездов домов стояли рабочие, вооруженные винтовками.

Котовцы разместились в Детском селе, в казармах бывшей лейбгвардии.

В свободное время бойцы бродили по паркам и дворцам, рассматривали поместья, принадлежавшие царям и великим князьям. Они проходили по анфиладам парадных комнат, разглядывали бронзу и фарфор, гладили стены, отделанные янтарем, садились в кресла, обитые дорогими тканями.

Питер, победивший Юденича, теперь боролся с голодом. Красноармейцы питались воблой. Их спасал только сахар, который они привезли с собой с Украины. Много курили — это помогало переносить холод и голод.

Только Котовского не пугали морозы. Он ездил в город, бывал на митингах, посещал военные школы, занимался вопросами снабжения; заботился о получении подсумков, котелков, масла для смазки, разыскивал в городе ветеринарного врача, в котором так нуждалась бригада.

Одетый не по погоде, в короткой черной куртке, Котовский вскоре простудился, но не обращал внимания на кашель и недомогание, надеясь перебороть болезнь. То и дело заглядывал он в конюшни, наведывался в штаб дивизии, вызывал к (себе бойцов, отдавал распоряжения. Ежедневно Котовский просматривал десятки газет, подолгу простаивал у карты. Он провел на ней красным карандашом черту, которая начиналась у Одессы, проходила через Балту, Бирзулу, Попелюхи, Бершадь, Житомир, Киев, Рославль, Ямбург и Петроград.

Котовский не пожелал лечь в постель, когда у него обнаружилось крупозное воспаление легких.

Командование требовало от начальника штаба ежедневных сообщений о здоровье комбрига. Когда начштаба приходил к нему и спрашивал: «Как самочувствие?» — Котовский раздраженно отвечал:

— Опять о том же! Я Вам говорил, что сводки о себе давать не буду!

— У меня имеется прямое распоряжение начальства.

— Ну, тогда пишите, — и Котовский диктовал: «Встал утром, умылся, проделал гимнастику по системе Анохина, облился холодной водой, сделал обтирание, на завтрак съел две курицы. Чувствую себя хорошо, веду приемы по делам службы».

Он упорно не признавал себя больным, стремясь перенести болезнь на ногах. Но, спустя несколько дней, к вечеру он почувствовал себя очень плохо, температура поднялась, и он лег в постель. Через полчаса его почти без сознания увезли в больницу.

Котовский лежал в палате и бредил, а в это время его бойцы читали новый приказ — ехать обратно на Украину. Какая радость! Домой, на Украину! На Деникина!

25 ноября бойцы ввели истощенных коней по дощатым настилам в вагоны, на станции Гатчина. И когда раздался последний свисток, не было ни одного бойца, который не подумал бы, что здесь остается их любимый командир, страдающий тяжелым недугом.

Перед отъездом бойцы написали Котовскому письмо с пожеланием скорейшего выздоровления.

Котовский напрягал все силы, чтобы выздороветь как можно скорее. В середине декабря он вышел из больницы. Через несколько дней, похудевший и осунувшийся, в серой шинели с бобровым воротником, которую подарили ему петроградские рабочие, отправился он в путь, на Украину, догонять своих боевых друзей, свою бригаду, свою дивизию.

Под Брянском Котовский встретился с группой врачей, направлявшихся на Южный фронт. Среди врачей было много таких, которые, только что сдав последние зачеты и получив диплом и буханку хлеба, ехали добровольцами в распоряжение штабов армии, в лазареты и перевязочные отряды. Котовский ехал вместе с ними.

Медленно двигался поезд… Врачи проводили время за разговорами, пели, шутили. Котовский рассказывал врачам о недавних боях, о пережитом. Его слушали с вниманием. Он был взволнован и от этого заикался чаще обычного.

Никто из врачей никогда не слыхал о Котовском. Этот большой человек, вежливый и приветливый со всеми, быстро стал общим любимцем.

В вагоне, по дороге на Южный фронт, Котовский познакомился со своей будущей женой, другом и спутником в боевых походах — Ольгой Петровной Шакиной, молодым врачом. В день получения диплома она решила поехать добровольцем на фронт. О чем только ни говорили они под стук колес…

В Брянск прибыли поздно ночью. Предстояла пересадка. Вокзал был набит народом, и Котовскому с его спутниками пришлось дожидаться наступления утра на перроне.

Котовский, ослабевший после долгой болезни, через силу боролся со сном; слипались глаза, он чувствовал, что вот-вот заснет здесь же, на перроне, на морозе. Ольга Петровна знала, что ее спутник только что перенес крупозное воспаление легких. Она заставила его надеть теплую меховую куртку, усадила Котовского на корзину и закутала ему ноги одеялом. Он сразу же заснул.

Ольга Петровна бодрствовала. Она смотрела на приближавшиеся и исчезавшие огни поездов. До нее доносились крики людей, осаждавших вагоны, сиплые гудки и лязг буферов. Гремел я вздыхал в темноте маневрировавший паровоз. Она слушала, Как рядом глубоко и ровно дышит прислонившийся к ее плечу человек — фронтовик.

Утром красноармейцы второй бригады и из других частей 45 дивизии узнали, что Котовский на вокзале. Они обступили любимого комбрига. Обрадованные встречей, они кричали: «Ура! Котовский!».

Комбриг знакомил красноармейцев со своими новыми друзьями.

— Теперь нам болеть не страшно, везем на фронт врачей.