Ингар Коллоен - Гамсун. Мечтатель и завоеватель

Спокойная привычная жизнь и отъезд. Природа и техника. Именно этим полюсам во многом принадлежало его творчество.

Доктор просил его рассказать о своем детстве. Во сне он увидел отца, потом он упал в пропасть — вскрикнул три раза и проснулся. Он часто падал куда-то во сне. Стрёмме спросил Гамсуна, какие у него самого возникали мысли в связи с этим.

Гамсун ответил, что думает о выздоровлении, чтобы все было совсем хорошо, и что теперь у него появился новый страх — сорваться [326] РАМ. .

И вот однажды ночью, на третьем месяце лечения у доктора, его внутренние ощущения прорываются наружу, это заставляет его схватить карандаш и бумагу. Не зажигая света, он начинает складывать слова. Он очень возбужден. Он вновь прикоснулся к впечатлениям пятидесятилетней давности, когда он сам скитался, был бродягой.

Он начинает вспоминать и одновременно работать со своими листочками, что-то добавляет, что-то убирает, соединяет и разъединяет, крутит, вертит туда-сюда свои бумажки с записями. Он вспоминает и усадьбу Гамсунд, и пасторскую усадьбу на Хамарёе, и магазин купца Вальсё на Транёе, годы, когда ему довелось быть учителем и помощником ленсмана, и то, как он приходил на Хьеррингёй. Вспоминает и о привольной жизни коробейника и рыночного торговца на нурланнском побережье. И перед ним отчетливо возникает образ его товарища, десятью годами старше его самого, того, который к тому времени так многое успел уже повидать в жизни и горазд был обо всем рассказывать, не моргнув глазом мешая правду и вымысел.

Может быть, так и назвать книгу, для которой он делает все эти заметки, — «Бродяги»? Во всяком случае, ему было ясно, что основными действующими лицами станут Август и Эдварт, при этом возник и третий персонаж — Ловисе-Маргерете [327] Весной 1926 года, проходя курс лечения у доктора Стрёмме, Гамсун начал работать над материалом, который стал основой трилогии «Бродяги», «Август», «А жизнь продолжается». В медицинских записях доктора Стрёмме имеются подтверждения этому, РАМ. .

Чем суше становились улицы города весной, тем сильнее бил поэтический источник его творчества. Появлялись все новые и новые листочки с записями, которые он раскладывал на столе. Конечно же, шестидесятилетний Гамсун писал уже не так, как в дни своей молодости, когда он работал над «Голодом», «Мистериями» и «Паном». Но все же он писал о молодых.

За несколько дней до Иванова дня Гамсун стоял посреди гостиной своего дома в Нёрхольме. Ничто не могло для него сравниться с той радостью, которую он ощущал, когда возвращался домой в роли долгожданного отца семейства. Несусветный шум и гвалт вокруг, когда он вынимает подарки детям. Целых пять месяцев провел он в Осло, так долго он не отсутствовал никогда. Но это принесло свои плоды. Большой карман в чемодане был битком набит творческими заметками. Но прежде крестьянин должен заняться своими делами.

Во всей округе вокруг усадьбы больше было разговоров о Гамсуне — хозяине Нёрхольма, нежели о его творчестве. Многие опытные крестьяне весьма неодобрительно качали головами, когда речь заходила о «владельце усадьбы». Все соглашались с тем, что размах у Гамсуна был велик. Большинство при этом считало, что ему недостает здравого смысла. Те, кто читал его книги, поражались и не могли не заметить с изумлением: писатель, который прославлял простую скромную жизнь земледельца и высмеивал всех, кто стремился к потребительству, в то же время, покинув писательскую хижину и обходя свое ультрасовременное хозяйство, казалось, совершенно забывал о том, к чему призывал своего читателя.

Обычно у него было около десяти наемных рабочих, не считая двух-трех девушек, которых нанимали для работы в хлеву и как горничных.

Создатель образа Исаака Селанро лелеял свою собственную мечту о том, каким должен быть Нёрхольм, а он должен был стать подлинным земледельческим раем.

Гамсун не отступал, хотя соседи настойчиво отговаривали его от идеи осушения болот и превращения их в пашню.

Земляки считали, что и лесное хозяйство он ведет весьма непривычными методами. Он был против того, чтобы прореживать молодой лес, в противоположность общепринятому взгляду, что новым деревцам нужен свет и что поросль вокруг заглушает их. Он возражал: лес должен расти, а не уничтожаться.

Удивлялись другие хозяева и животноводству в Нёрхольме. Когда в 1918 году Гамсун купил усадьбу, в хлеву было восемь стойл. Приблизительно на столько голов и была рассчитана усадьба. Но он решил держать в Нёрхольме сорок коров [328] В книгах: «Крестьянин и человек», под редакцией Туре Грёслера, Туре Гамсун «Кнут Гамсун — мой отец» и Арилд Гамсун «Кнут Гамсун и Нёрхольм» — содержится множество сведений, касающихся деятельности Гамсуна-крестьянина. Всевозможные счета и документация находятся в HPA-NBO. .

Что касается маленького домика на берегу озера Лангтьерн, в котором они собирались жить вдвоем с Марией, то об этом он как-то не очень вспоминал летом и осенью 1926 года. Когда крестьянин Гамсун убеждался, что расширение хозяйства идет по плану, то он снова исчезал в своей писательской хижине.

Теперь он снова творил. Он писал о молодом человеке Эдварте, который после многих приключений со своим старшим товарищем постепенно становится все более опасной личностью и снова пытается завоевать Ловисе-Маргерете.

«Вечером она приготовила ему постель на сеновале, и он сам отнес туда тяжелые покрывала. Они вместе устроили ему на сене удобное ложе. Ловисе-Маргерете держалась немного по-матерински, ведь она лучше знала, как надо стелить постель. Они даже смеялись, она была не из тех, кто унывает.

Когда она ушла, он пошел следом за ней, ему не хотелось расставаться — так велика была его любовь. Он давал ей это понять и ласковыми словами, и смущенным прикосновением руки, конечно, это было дерзостью с его стороны. Ловисе-Маргерете не обижалась, она только качала головой и улыбалась — Эдварт был такой молодой, красивый и сильный, с детства приучен к тяжелой работе, и она не отвергала его нежность», — написал он в «Бродягах» [6: 82].

Четвертого августа Гамсуну исполнилось 67 лет. В конце июля у него выросла уверенность, что новый роман окончательно вырисовывается, и он сообщил об этом в немецкое издательство «Мюллер-Ланген». Предупредив, правда, что книга будет небольшой по объему. Приблизительно через пять месяцев он уведомил о противоположном. Книга будет толстой. Рукопись он сможет представить лишь следующим летом. «Это будет хороший роман», — заявил он. Издательство должно приготовиться выпустить его большим тиражом [329] Гамсун — в «Ланген-Мюллер» от 25.07.1926. и 2.11.1926. .

Как и всегда, Гамсун внимательно следил по газетам за происходящим в Германии. Две новости несказанно обрадовали его в 1926 году. Германия стала полноправным членом Лиги Наций. И перед самым Рождеством немецкий министр иностранных дел Густав Штреземан был награжден в Осло Нобелевской премией мира. И его усилия должны были быть вознаграждены, наряду с усилиями тех, кто вел переговоры в Локарно. Наконец-то Германия поднялась с колен и в международном плане. Страны-победительницы вывели свои войска из долины Рейна.