Александр Колмогоров - Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

Панихидой в Казанском соборе собратья по перу и близкие отдали дань памяти бывшему дворянину и офицеру, филологу и большому русскому поэту, совсем недавно предсказавшему своё незавидное будущее:

Среди многих скорбящих, по свидетельству Анны Ахматовой, находились и Г. Иванов, и Г. Адамович.

10 сентября Ирина Одоевцева стала женой Георгия Иванова. Вероятно догадываясь об отношениях между Жоржиками и сочтя для себя возможным повлиять на них естественным ходом событий, молодая жена согласилась переехать в квартиру… друзей. Здесь втроём им предстояло прожить почти год в «самой предельно близкой дружбе». Адамович, оставив за собой спальню, уступил молодожёнам кабинет. Столовая-гостиная служила местом светского общения, трапез, вечеринок и музицирования. Хотя сам хозяин квартиры играл, по мнению Ирины Владимировны, скверно.

Совместная жизнь, по всей видимости, всё же внесла некоторый дискомфорт в отношения между друзьями. По свидетельству И. Одоевцевой, именно в этот период Г. Адамович пристрастился к салонной карточной игре, возможно заменяющей ему остроту иных ощущений. Не будем пересказывать подробности этого и иных периодов совместной жизни трёх неординарных личностей Русского зарубежья XX века и лишать читателя возможности самому оценить нюансы их отношений на страницах книг самой Ирины Владимировны — «На берегах Невы» и «На берегах Сены».

В январе 1922 года Г. Адамович издаёт вторую книжечку стихов — «Чистилище» — как попытку освобождения собственной души откровениями новоржевского затворничества:

Но России было уже не до копания в тонких материях и чистой лирике богемной среды. На сцену рвалась поэзия пролетариата:

1922 год. Г. Адамович — действительный член Дома литераторов, литературного отдела Дома искусств, переводчик в издательстве. С 22 мая (следствие НЭПа) Москва начала выдавать желающим загранпаспорта. Двери в Европу открывали всего лишь две подписи ответственных чиновников — принимающей и выпускающей сторон, получить которые «при желании» оказалось на удивление не сложно. Всячески содействовал этому добрейший и всё понимающий нарком просвещения А. В. Луначарский.

Аресты, расстрелы, Соловки, беззакония диктатуры пролетариата на местах, нетерпимость к инакомыслию, изгнание-бегство из страны со всеми чадами и домочадцами самого Горького побудили тысячи семей интеллигенции покинуть, как они предполагали на время, Россию. Зловещее впечатление оставляла и статья безымянного, но узнаваемого за криптонимом « О » автора в газете «Правда» от 2 июня — «Диктатура, где твой хлыст?»

Желая разом избавиться и от наиболее принципиальных в научном мире критиков своего режима, большевистское руководство решилось даже на принудительную их высылку. 16–17 августа — аресты в обеих столицах. И вскоре «философские пароходы» из Петрограда и Риги доставили в Германию семьи двух первых групп учёных: математиков, экономистов, социологов, историков, философов, теоретиков кооперативного движения (около 120 человек). Хранители культурных заветов России оказались ненужными новой власти, «Первое предостережение» которой, озвученное газетой «Правда» 31 августа 1922 года, оказалось постыдной увертюрой к какофонии коммунистического рая.

В начале осени уезжает в Германию Г. Иванов. И. Одоевцева перебирается на две недели в брошенную родителями квартиру (Бассейная, 60) и затем следует за ними в Ригу и далее к мужу в Берлин. В начале 1923 года навсегда покидает Петроград и Г. Адамович. 28 февраля он уже читает доклад о современной русской поэзии на вечере Цеха поэтов в берлинском кафе «Леон» и вскоре уезжает в Ниццу, где на вилле «Резеда» обнимает мать, сестру Ольгу и тётушек.

Осенью 31-летний поэт едет в Париж и включается в литературную жизнь различных эмигрантских изданий, всё больше и больше раскрываясь как наставник молодых авторов, эссеист, «златоуст эмиграции» [835] По общему признанию Г. Адамович, если кому и уступал в искусстве красноречия из ораторов Русского Зарубежья, то лишь поэту, критику, прозаику и мыслителю Д. С. Мережковскому (1866–1941) и одному из лучших поэтов «второго» поколения Б. Ю. Поплавскому (1903–35). и тонкий критик. 1 ноября Георгий Викторович участвует в первом парижском вечере Цеха поэтов в кафе «Ля Боле».

Из дневников 18-летней Ляли Массен:

6 февраля 1922 года.

…Новая полоса в моей жизни. Я переступила черту и вошла в новый мир. Всё, всё изменилось. У меня есть молодость, талант, любовь и радужные мечты о будущем. Я почти счастлива. Здоровье мамы и возможность чаще встречаться с П. дали бы полное его ощущение. За годы тоски, горя, одиночества и молитв Господь послал мне успех. И с артистами у меня прекрасные отношения. С Ниной Адамовной — друзья, как это ни странно. И даже, несмотря на разницу в возрасте. Играю много и, как говорят, делаю большие успехи.

3 апреля.

У Колмогоровых арестовали отца (маминого брата) дядю Григория. Говорят за помощь «зелёным». Манефе Александровне объявили, что их садовые участки со всеми строениями отбираются советской властью, как у всех землевладельцев [836] Постановление Сочинского Исполкома от 29.03. 1922 г. ГАГС. Ф. Р-158, оп. 1, д. 64, л. 10; Арх. Справка № 01–06/585 от 22.12. 1998 г. . Где же они и на что будут теперь жить вшестером? Мама говорит, помочь им сможет только дедушка-инженер Александр Филимонович, который служит в Петрограде.

7 апреля.

Колмогоровы получили из тюрьмы записку — на днях дядю Гришу отправляют в майкопскую тюрьму. Федя, Маруся, Катя с мамой пойдут прощаться с ним на станцию. Мы тоже идём.

6 мая.

Сестре Зое 17 лет. Она кончает школу и собирается замуж за военного моряка Тихона Баранова. Мама и я желаем ей счастья. А потом он увезёт её в Крым. А мне предстоят гастроли!..

27 июля.

Жду Павлика и Нину Адамовну. Сейчас придут ужинать. Почти 3 месяца нашей гастрольной поездки, как сон, — мимо. Сколько ярких переживаний, покоряющего успеха, цветов, поклонников, флирта. Всё, всё мимо! В воскресенье — в Туапсе на гастроли.