ДЖЕМС САВРАСОВ - МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ

Следуя дальше вверх по Вилюю, отряд выходит к устью речки Вилюйчанки, «к жительству старшины Боброва Кутуяхова». Речка эта описывается, вероятно, со слов Кутуяхова, весьма подробно: «...истекает она с хребтов, с гор пустолежащих и болотных мест, каменистая и по обе стороны гористая; в ширину сажен восемьдесят, в полноводье быстра и глубока, по истечению же воды по всем местам брод бывает».

Выходя 2 июля от наслега Боброва, команда разделилась: два казака и проводники с оленями, лошадьми и харчевыми припасами отправились прямиком на речку Чону, а Попов и Корякин с частью людей пошли на лошадях по берегу Вилюя на Ахтаранду. 4 июля они подъехали к устью Укугута. «Сия речка каменистая и по обе стороны гористая. Рыбы в ней и стоящих внимания редкостей нет. Истекает оная с малых озер болотных и кочковатых мест... устье же оной речки кормовищем для лошадей весьма изобильное».

Далее Попов следует по берегу Вилюя или «через хребты мызом». Пересекши несколько речек с устаревшими теперь названиями и дав им краткую характеристику он, по-видимому, убеждается, что по берегу Вилюя идти с лошадьми невозможно. Поэтому «отправя всех сотоварищей и проводников горою на лошадях, сам следовал пешком на устье реки Батоби, непроходимыми скалами, с обеих сторон сопряженными и уваленными дикими и круглыми каменьями. Через 13 верст вышел к речке Батоби, которая по течению реки с правой полуденной стороны впала... Оттоль за две версты есть порог, именуемый Кутчугуй-Хана. И под тем порогом неизмеримой глубины яма, в которой зимуют нельма, стерлядь, таймени и протчая мелкая рыба. Через тот порог уже никакая рыба переходить не может».

Конечно, здесь Степан Попов не совсем прав. В большую воду рыба благополучно преодолевала этот и все следующие пороги, доходя до самых верховьев Вилюя, пока дорогу ей не перекрыла плотина Чернышевской ГЭС.

10 июля, вновь объединившись со своим отрядом, Попов выходит к Улахан-Хану: «...это большой порог противу прежнего описанного, который быстротою воды от стеснений утесов и завалу каменьев бьющий с великим шумом».

11 июля «каменистыми и гористыми местами, имев на поводу лошадей, вышли на речку Антарагду» (Ахтаранду), которая чрезвычайно гориста и камениста; в горах же оной алябастру довольное количество». Автор дневника хорошо осведомлен о бассейне Ахтаранды, он перечисляет все ее крупные притоки, в том числе речку Олгуйдах, по которой «...за десять верст от устья есть довольное количество прозрачного алябастру, или можно назвать его шпатом». Попов имеет в виду исландский шпат, месторождение которого находится недалеко от устья Олгуйаха, но на притоке Дламджах. К этому месторождению Степан Попов, «оставляя сотоварищей, ездит для взятия прозрачного алябастру за полтораста верст по Антарагде». Тем, кто знал Ахтаранду до затопления ее Вилюйским водохранилищем, трудно даже представить, как можно но крупноглыбовому трапповому курумнику в ее долине подняться вверх на лошадях или оленях. Однако Степан Попов за четыре дня одолевает этот маршрут и доставляет в лагерь к устью Ахтаранды немалое, по-видимому, количество образцов. Ибо 18 и 19 июля он и его помощники «упражнялись в делании ящиков для поклажи каменьев». В тех условиях, когда нет ни досок, ни, вероятно, достаточного количества гвоздей, дело это было совсем непростым.

20 июля «должно было по недостатку харчевых припасов отправиться на речку Чону». Однако Стапан Попов считает необходимым внимательно обследовать горы «Полковник-Хаята» и Эрбеек-Хольболох» и собрать «вываливающиеся с этих гор зеленые и черные самогранные каменья». На горе Эрьбеек-Хольболох он находит «самогранки желто-серого цвету прозрачнее и лутше противу прежних под утесом». Здесь имеется в виду коренной выход ахтарандитов на берегу Вилюя в четырех километрах ниже устья Ахтаранды, на котором приискатели побывали, по-видимому, накануне 21 числа, «желая еще раз смотреть редкостей других с одним тунгусом и с одним казаком отправился к спуску с горы Эрбеек-Хольболох и там, пробыв целые сутки без пищи... порыв в земле не более как на одну четверть, нашли среди лесу плиту, в которой есть прозрачные самого тонкого фиалетового цвету каменья... Там же найдена плита, с одного конца произрастившиеся как будто зубчиками прозрачных белых каменьев... Плита залегает среди цветной земли клубочками, из коих разные краски можно разводить и употреблять вместо красителей».

Упорство и самоотверженный труд изыскателей драгоценных камней не увенчались должным успехом. Найденные ими «шерла самогранные зеленые, во свидетельство гранильщику Корякину представленные... были им не уважены». Степан Попов очень этим расстроен, что и чувствуется в дальнейшем тексте дневника. Он оправдывается в том, что изыскания, им проведенные, недостаточны, и высказывает предположение, что здесь «во внутренностях земли быть многому дошедшего аматисту и другим каким-нибудь редкостям». Любопытно, что он упоминает и о «гранатках темновато-малиновых маленьких», которые встречались среди тех же ахтарандитовых скарнов, где «произрастают шерла самогранные», то есть гроссуляры и андрадиты. Не исключена вероятность, что это были пиропы, но скорее всего альмандины.

22 июля, «переправившись через Вилюй в берестяных и деревянных ветках (они уже успели их изготовить! — Д.С. ) ...имели проезд пустыми без дорог и неизвестными тундряными и болотными местами и непроходимыми лесами... и через 50 и 60 верст... вышли на речку Чону к жительствующим там двум семействам якутов: рыжему Тяниину и Федору Тыктыянову». Не совсем ясно, к какому месту в долине Чоны вышел отряд: то ли к устью ее, то ли в ста километрах выше — к тому месту, где позднее возник ныне затопленный поселок Туой-Хая. Автор дневника не жалеет красок, описывая богатства реки и долины Чоны: «Рыба в оной: стерляди, щуки, таймени, налимы, ленки, сиги и окуни... Довольное количество есть озер и покосов, вкруг них расположенных... рыба озерная весьма изобильна, бывают там караси длиной в две четверти с половиною... плодится в оных разная птица: гуси, лебеди и всякого рода утки, от чего якуты имеют малое количество скота», хотя кормовые возможности долины реки Чоны позволяют держать его во много раз больше. «Однако можно многим якутам и с небольшим количеством скотоводства жить...»

Путешественники правильно оценивают сельскохозяйственный потенциал долины Чоны. Это было сказочное место земли. Длиной более ста километров, шириной до сорока, долина изобиловала множеством озер, хороших пастбищ и покосных угодий, строительным сосновым лесом, осиновыми рощами и березовыми перелесками, черемухой и черной смородиной. Все эти природные богатства не послужили людям в полной мере до затопления долины Вилюйским морем.