Николай Долгополов - Вартанян

— Геворк Андреевич, а нельзя ли еще рассказать об эпизодах, пусть и не оперативных? Примеры ваши — они всегда наглядные.

— Ну, Николай, льстите! Но вы заговорили о случаях, об эпизодах, и мне припомнилось, что однажды в одной стране…

— О, эта «одна страна»!..

— Так именно в ней, далекой или близкой, похитили опять-таки одного руководителя. И все силы государства были брошены на поиски преступников. Остановили на полицейском посту и меня, проверили документы — откройте багажник! Не выходя из машины, даю ключи. Открыли, посмотрели, и я поехал дальше. Следующий пост — всё точно также. И вдруг: «Выходите из машины!» Выходим и видим наставленные на нас стволы. «Что это?!» — говорит полицейский, показывая на открытый багажник. И я вижу, что там лежит автомат… Меня спрашивают: «Это чей?» Спокойно говорю, что, мол, это вы туда бросили — не мой же. Но ситуация, сами понимаете, напряженная. Похищен крупный государственный чиновник, его ищут… И тут вдруг к нам на мотоцикле, с сиреной и блестящими огнями, летит полицейский с первого поста! Оказывается, он при осмотре положил свой автомат в мой багажник да так его там и забыл. Понимаете?! Вопиющая полицейская небрежность: забыть оружие, когда шуровал при досмотре! Случай, конечно, анекдотичный. Но я-то сначала подумал, что разыгрывают провокацию! Вот где можно было засыпаться… Правда, потом мы бы доказали свою непричастность. Но скольких нервов это бы стоило, какого времени и какое к нам бы тогда внимание было? Совсем, как вы понимаете, нежелательное для разведчика.

— А бывало, что, грубо говоря, вам приходилось смываться?

— Нет, если смоешься — то уже всё! Но вот что произошло в другой стране, где в ту пору находились серьезные военные учреждения. Мы в том городе работали и не безрезультатно. Были у меня на связи важные персоны. И вдруг наши меня вызывают на встречу. Говорят: за вами увязалась наружка. Надо срочно в Москву. Ваш захват произойдет в таком-то аэропорту такого-то числа. И когда он назвал дату, то сердце мое ёкнуло. Потому что именно на этот день у меня и был заказан билет. Думаю, скажу ему про это, он вообще перепугается — хана. Но надо же, какие в жизни бывают совпадения! И спокойно, поверьте, исключительно спокойно объясняю нашему товарищу, что два раза в день проверяюсь, никакой наружки нет, произошла ошибка. Прошу передать в Москву, что это какая-то путаница, недоразумение. Нельзя из-за нее бросать налаженное дело и, как вы говорите, смываться. С трудом, но, однако, убеждаю в этом. Успевая и укорить: вот там-то, рядом, стоят двое ваших — их за версту видно, откуда они в этот цветущий город прибыли! Вот кто может меня засветить. Спокойно прощаюсь, оставляя раздосадованного соотечественника в глубоких переживаниях.

Проверяюсь, всё чисто, за мной не следят, прихожу в скромную свою гостиницу, и тут администратор передает мне повестку: завтра в десять часов утра меня вызывают в полицию. И тут у меня от сердца отлегло.

— Как отлегло? Ведь вызывают в полицию!

— Если бы действительно меня решили брать, то уж в полицию точно бы не вызывали. Чтобы не спугнуть. Пошел я в полицию, а там — мелкая формальность, которую быстро уладил.

— Но откуда тогда было такое беспокойство за вашу жизнь? Почему решили, что вы под «колпаком»?

— Если коротко, то лишь потом удалось выяснить, что за восточным человеком моего возраста, роста и наружности действительно ходит наружка. Кто он и что наделал, так и останется неизвестным. И подумали, что это я, хотели меня обезопасить, бросились срочно спасать. Если бы в тот раз нервы у меня сдали, то мы бы много чего не сделали. А так еще долгое-долгое время очень неплохо работали. Но мы терпели всё это спокойно. Потом привыкли. С годами пришел опыт, появилась натренированность.

— Приходилось ли сталкиваться, общаться с разведчиками других государств?

— Всякое бывало. Тут и легальные разведчики под прикрытием сотрудников посольств. И официальные представители ФБР, ЦРУ. Мы бывали с ними в компаниях, и когда они начинали спорить, иногда сталкиваться в разговоре между собой, то и вопросов задавать не приходилось. Надо было только слушать — спокойно слушать. Иногда ко мне, вполне легализированному в этой стране, скажем, бизнесмену, делались подходы. Что ж, черт с ними, и я мог что-то дать им по экономике, по бизнесу. Чаще всего мне задавали вопросы по инвестированию денег. Ты советуешь, но и тебе дают некоторые политические прогнозы, ведь эти ребята имеют в стране влияние, а в результате получаешь исключительно ценную информацию.

— Вы с Гоар Левоновной рассказывали, что приезжали домой в отпуск. А это не рискованно? Пересечение границ, показ документов… Момент деликатный.

— Технически это не очень опасно. Но тогда, вообще-то, это было сложнее: не было такого потока людей. И внимания на всех хватало. Мы всегда смотрели, к какому окошку идти. Видишь же, как человек работает. Быстро схватываешь: этот придирается. Потихоньку переходишь в другую очередь. Опытный работник тебя пропускает быстро. А молодые — скрупулезно. Так что у приезжающего есть свобода выбора. И оценки тоже.

— Даже такие мелочи?

— Из них тоже и состоит жизнь нелегала.

— Сегодня всё настолько компьютеризировано…

— Да, кое в чем стало сложнее. Но против всякого нововведения есть и противоядие.

— Но теперь вводится биометрия. Ее же не обманешь?

— И как же тогда? — спрашивает у Геворка Андреевича Гоар Левоновна. Ей тоже интересно.

— Выход есть! Наука, техника работают, развиваются… Но давайте о другом: если ты становишься гражданином этой страны, значит, ты прошел всю проверку — и специальных служб тоже. Тебе нечего бояться. У нас было официальное гражданство и документы — совершенно официальные, реальные, никакой «липы».

— Однажды даже мэр города нам документы вручал! — не без гордости уточняет Гоар Левоновна.

— Мы гражданство получали, когда нужно было.

— Но я повторюсь: а если нажатие на кнопку компьютера?

— Пусть они хоть на двадцать кнопок нажмут. У тебя же всё правильно. Бывали случаи, что какое-то время приходилось работать и по «липовым» паспортам. Но у нас всё умеют делать очень красиво и качественно. Тут учитывается всё.

— Случалось, надо было быстро менять паспорта, — вспоминает Гоар Левоновна. — Но это уже техника.

— Вы, вообще, считали страны, в которых пришлось побывать?

— Доходит, наверное, до ста. Но это не значит, что в каждой из них мы работали. Бывали проездом, или неделю, пару недель, месяц. Но под сотню за сорок пять лет — точно. В одной-единственной стране так долго, сколько прожили в зарубежье мы, нельзя: неинтересно для разведки. Основная работа была в нескольких десятках стран.