Донна Уильямс - Никто нигде

У этого человека была дислексия и проблемы в общении, схожие с моими. Все прочие обстоятельства его жизни меня не волновали. В любом случае, много общего у нас бы не нашлось. Мы свели все разговоры к минимуму, а общались в основном при помощи осязания. Из-за нашей чрезвычайной чувствительности наши отношения были не столько сексуальными, сколько чувственными. Мы встречались три месяца. Дальше он начал по-своему пытаться узнать меня получше — и это стало началом конца.

Я снова начала болеть. Вернулась астма и мышечные боли, мучившие меня, когда я жила с Дэвидом. Я начала засыпать средь бела дня — беспробудным сном, на несколько часов. И снова начала ловить себя на том, что часами сижу, ничего не делая, уставившись в пространство.

Мне было очень сложно на чем-то сосредоточиться. Я смотрела телевизор, не имея понятия, что происходит на экране — лишь ради мелькания цветов, фигур, движений. Единственное, что выводило меня из этого состояния — телевизионная реклама: ее простенькие мелодии и песенки привязывались ко мне и звучали в ушах еще часами, днями, порой и неделями.

Однажды я вышла из здания через ту же дверь, в которую вошла, но вдруг увидела, что здание каким-то образом переместилось. Теперь оно стояло на другой стороне улицы. Я снова вошла, повернувшись к улице спиной, и снова вышла. Но здание по-прежнему стояло не на той стороне улицы, где было, когда я вошла туда в первый раз.

Я испугалась. Спросила у кого-то, как называется эта улица. Улица была та же самая. Где-то здесь была припаркована моя машина, но теперь, потеряв чувство направления, я не понимала, где ее искать.

— Извините, не подскажете, где Митчелл-стрит? — спросила я, хотя выросла в этом городе и знала здешние улицы, как свои пять пальцев.

— Вон там, — проговорил голос, и рука указала куда-то в сторону.

Я двинулась в указанном направлении, все больше тревожась.

Как, ради всего на свете, Митчелл-стрит оказалась в той стороне?

Мне стало страшно, я заплакала. Незнакомый голос спросил, что у меня стряслось.

— Я заблудилась, — объяснила я. — Не знаю, где искать свою машину.

— А какая у вас машина? — спросил голос.

Я объяснила, добавив, что припарковала ее на той улице, где сейчас стою, но не понимаю, в каком направлении идти. Человек, вызвавшийся помочь, показал мне мою машину, и я бросилась к ней.

Казалось, весь мир вывернулся наизнанку и перевернулся вверх тормашками. Все вокруг превратилось в зеркальное отражение того мира, в котором я жила лишь несколько минут назад.

Я забралась в машину и сидела там, растерянная и испуганная. Названия улиц были мне знакомы; до сих пор я всегда без труда находила дорогу. Но теперь оставалось только ехать туда, куда указывали знакомые названия.

Я двинулась вперед — и, как будто в зазеркалье, скоро обнаружила, что каждый раз сворачиваю не туда и еду не в том направлении. В результате я оказалась совершенно на другом конце города. Вместо того чтобы ехать домой, я, как в зеркале, ехала прочь от дома. Все вокруг перевернулось вверх дном.

Еще два дня после этого я то и дело оказывалась «в зазеркалье». Я страшно боялась, что схожу с ума. В конце концов решила: сумасшедшая я или нет, во всяком случае, мне нужна такая работа, где можно будет весь день сидеть на одном месте.

Я отправилась в театральный магазин. Ряды бархатных масок с перьями и блестками, парики всех возможных стилей и размеров, костюм медведя в натуральную величину, свисающий с потолка на шнурке или угрожающе скалящийся у кассы — все очаровало меня с первого взгляда. Я поняла: здесь я смогу работать.

Хозяйка магазина искала продавца с пятилетним опытом работы. У Кэрол пятилетнего опыта не было — но она покорила хозяйку своей непосредственностью и нескрываемым восхищением перед ее товарами. Было решено: если что-то способно увеличить продажи — то это энтузиазм Кэрол.

Кэрол надевала кроличьи уши или костюмы зверей и работала в таком виде — не только в магазине, но и перед входом в него. Дети из любопытства затаскивали в магазин родителей и часто уговаривали их купить то, что видели на мне. Однажды я надела очень дорогой костюм медведя и танцевала в нем у крыльца. К нам зашел какой-то человек и купил себе такой костюм: сказал, что хочет удивить друзей и развлечь детишек у себя дома, в маленьком городке.

Продажи удвоились, хотя я постоянно слышала совет уделять побольше внимания покупателям и поменьше — бесконечным перестановкам и укладкам товара. Однажды ко мне подошла маленькая девочка, заинтригованная моей молчаливостью и отстраненностью.

— Ты фея? — спросила она.

— Да, — ответила я.

— А можно тебя потрогать? Чтобы убедиться, что ты настоящая? — добавила она.

— Извини, — ответила я. — Если ты до меня дотронешься, я могу исчезнуть.

Я обожала этот магазин.

Крыша его ярко сверкала неоновыми огнями. Я болела все сильнее и сильнее — порой мне недоставало сил поднять руку. Я начала носить солнцезащитный козырек: без него от этих огней меня клонило в сон.

Хозяйка считала меня совершенно сумасшедшей — но для работы в театральном магазине я подходила, моя эксцентричность привлекала покупателей.

У меня начались ревматические боли, а мускулы были так напряжены, что, просто протягивая руку за чем-нибудь, я чувствовала, как рвутся мышцы. Под глазами у меня вечно были темные круги. Начались приступы резкой бледности, слабости и дрожи во всем теле. Я стала принимать витамины, но они что-то не слишком помогали.

Те же симптомы были у меня в детстве: тогда у меня кровоточили десны, и даже от самого легкого прикосновения появлялись синяки. В отчаянии я снова начала искать какой-то витамин, которого мне не хватает — и который сможет поставить меня на ноги.

Врач-натуропат не стала впаривать мне очередные витамины — вместо этого спросила, ем ли я постоянно одни и те же блюда. Этот вопрос меня удивил, и она объяснила: возможно, мои симптомы вызваны недостатком витаминов, однако этот недостаток может быть связан с тем, что витамины не усваиваются. Вполне возможно, продолжала она, что я страдаю от аллергии на какие-то питательные вещества — в том числе, быть может, те, что содержатся в витаминных препаратах. Кроме того, добавила она, вполне возможно, что те немногие витамины, которые мне удается усвоить, организм тратит в попытках избавиться от токсинов, скапливающихся в нем из-за неусвоенной пищи. Я рассказала ей, что, как только избавилась от ламп дневного света, под которыми приходилось работать, мне стало намного легче. Она объяснила: аллергические реакции порой вызываются комплексом причин — и, возможно, искусственный свет стал для меня тем перышком, что сломало спину верблюда. Она дала мне карточку с телефоном — визитку клиники, специализирующейся на пищевых аллергиях.