Амани Уисааль - Проданная в рабство

Я пришла попрощаться с Риммой, утром мне предстояло исчезнуть из ее жизни навсегда, переехав в дом шейха. Она прижала меня к себе и долго не отпускала, что-то шепча в темечко.

– Я бы хотела пригласить тебя в наш дом, когда стану женой шейха! – произнесла я серьезно. – Я его попрошу, и он обязательно согласится. Он добрый, очень добрый!

– Мое место здесь, Айсу. На кого я оставлю мою сестру?! Джамиля и так стала слишком сентиментальной.

– Вы – сестры? – удивилась я, потому что женщины были слишком непохожи.

– Мы не по крови сестры, но по духу. Однажды она спасла мне жизнь, и я очень благодарна ей за это. Самая ценная в мире вещь – благодарность! Будь благодарна от всего сердца, и тогда Бог увидит твои помыслы, он будет милостив и воздаст по заслугам.

– Но если Бог милостив… тогда почему ты здесь, Римма? – спросила я осторожно, она изменилась в лице и строго произнесла, что ответственна за содеянное, а затем после долгой паузы добавила: – Если когда-нибудь ты будешь перед выбором убивать или нет – не делай этого, Айсу! Мертвый человек тебя не отпустит, будет преследовать все оставшиеся дни!

После прощания и «сказки на ночь» я направилась в свою комнату. Мое тринадцатилетнее сознание было возмущено новой информацией. Я никогда не думала о том, что могу оказаться в ситуации, в которой у меня возникнет подобный выбор – лишать или нет человека возможности просыпаться на следующее утро.

– Почему я не могу уехать к нему сегодня? – спросила я Джамилю, вошедшую со мной попрощаться.

– Мы и так миновали много этапов, я иду против правил, которые сама же и создала. Неужели тебе так плохо здесь, Айсу? – в ее голосе звучали нотки печали. Мне вдруг стало немного стыдно за свое нетерпение. Я торопливо извинилась и произнесла слова благодарности за опеку. Она направилась к двери, но вдруг замерла и, медленно повернувшись, спросила:

– Что ты чувствуешь? Ты испытываешь больше, чем привязанность и уважение к человеку, которого видела несколько раз?

– Мне трудно объяснить… мне кажется, если я закрою глаза, то почувствую его по запах среди тысячи других людей. Когда он рядом, моя душа улыбается и мне хочется плакать. И мне немножечко страшно…

– Почему? – удивилась Джамиля.

– Я боюсь лишиться этого ощущения! – честно призналась я.

– Наверное, ты говоришь об истинной любви, – с тоской произнесла хозяйка «дома невест». – Мне не удалось испытать это чувство, потому как в моей судьбе не встретился такой человек, которому бы открылось мое сердце. Если честно, Айсу, я удивлена, что в тебе начал раскрываться этот цветок чувств. Я много видела девушек и отдавала замуж не один раз, но никогда это не было связано с чем-то большим, чем симпатия. Причем, взаимная!

– Но разве не в чувства вы учили нас верить? Вы говорили, что любовь – самый прекрасный груз на жизненном пути.

– Это лишь красивые слова… Жизнь – такая сложная… всем надо во что-то верить! И за все надо платить. И порой слишком высокую цену. Просто наслаждайся тем, что тебе досталась редкая драгоценность и за очень низкую плату – многозначительно произнесла она. – Наверное, Аллах задремал… или приготовил для тебя серьезные испытания! Будь осторожней и продолжай верить в лучшее, Айсу. Несмотря ни на что!

После многозначительных слов Джамиля меня покинула, поцеловав напоследок в лоб. Я засыпала с мыслями о том, что она сказала об испытаниях за мои чувства, и в моей душе появилась тревога.

– Главное – дождаться утра, – скомандовала я себе и закрыла глаза, желая, чтобы мне приснился мой Господин.

Я проснулась среди ночи от громких криков. Небо было темное и пахло дымом, проникающим беспрепятственно через занавешенное окно без стекол. Я быстро натянула длинную рубаху, которую сняла перед сном, чтобы масло лучше впиталось в кожу, и торопливо выскочила в коридор. Казалось, что я в дурном сне, я слышала женские вопли и грозные голоса мужчин. С бьющимся сердцем я медленно вышла из коридора своего глиняного пристанища и оказалась на внутреннем дворе владений Джамили. Часть жительниц «дома невест» метались с диким криком, призывая о помощи, кого-то в этом хаосе ловили громко смеющиеся мужчины в темной одежде, украшенные связками патронов. Казалось, будто это какое-то театральное представление, в котором участвует огромное количество актеров, отыгрывающих разные эмоции.

Посреди двора стоял верблюд, на нем восседал человек, раздающий указания. Его лицо было отчужденное, страдания его не трогали. Я спряталась за выступ постройки и напряженно наблюдала за происходящим, что-то сверкнуло и, повернув голову вправо, я увидела, что кухня горит. В надежде, что моя подруга цела и невредима, я направилась в полыхающее здание, с опаской озираясь по сторонам. В царящем хаосе никто не обращал на меня внимания. Я наткнулась на одну из воспитанниц и спросила, что произошло. Та, шокированная происходящим, смогла выдавить лишь два слова: «бедуины», «смерть», после чего бросилась наутек в неизвестном направлении.

Горела только часть постройки, я вошла внутрь – было дымно, Римма лежала на полу, в одежде, залитой кровью.

– Айсу, – выдавила она хрипло, – тебе надо схорониться. Спрячься где-нибудь, чтобы эти нелюди тебя не нашли.

Я положила ее голову на свои колени и испуганно наблюдала за тем, как ее темная кожа становится светлее. Под Риммой расплывалась огромная багровая лужа, кровь вытекала сразу из нескольких ран на животе и плече. Она теряла силы и говорила медленно, с одышкой.

– Что случилось? – удивленно спросила я.

– На нас напали наемники! Джамиля сказала «нет» одному человеку. Он перепродает девушек в закрытые гаремы. Он обещал взять насильно, то, что принадлежит его брату. У них оружие! Не теряй время, измажь лицо и волосы золой из печи, чтобы быть незаметной. И испачкай одежду! – выдавила Римма, беспокоясь. Она с трудом концентрировала внимание, меня пугало ее состояние.

– Храни тебя Аллах, девочка! Мне пора, – устало прошептала кухарка и, закатив глаза, обмякла.

Я повторяла ее имя много раз, но понимала, что в моих руках уже неживой человек. Было жарко от пламени, слезы смешивались с капельками пота, вымачивая рубашку, которая вмиг становилась сухой от высокой температуры. Я бросилась к плите и достала золу. Вымазавшись в ней, я поспешила покинуть кухню. Прежде чем уйти, я поцеловала руку умершей подруги. Я ей была безмерно благодарна за доброту и заботу. «Что делать дальше?» – единственный вопрос, который тревожил меня. Вдруг мне пришла в голову идея сделать уродство: соорудить горб из полотенец, чтобы не привлекать внимания напавших. Я взяла несколько тряпок и поместила их под свое платье, но они вываливались. «Если бы их пришить!» – смекнула я, разработав мысленно конструкцию. Я пробралась в домик для обучения воспитанниц, в одной из комнат которого можно было найти нитки и иголки. Это помещение пока не горело, я вошла и медленно пошла по коридору.