Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом

— Я постриг монаха, чтобы он жил на Святой Горе. Если ты желаешь поступать без моего благословения, делай, что хочешь, вся ответственность будет на тебе.

Но отец Ефрем настаивал на своем и, в конце концов, решил выйти в мир. Тогда Старец сказал ему:

— Ты идешь в мир по своей воле. Я тебе советую не уходить.

Когда тот, попрощавшись, отошел метров на десять, внезапно Старец почувствовал, что разорвалась духовная связь, которая была у него с отцом Ефремом. Разорвалась — и он стал как будто чужой. Это произошло потому, что непослушание случилось по очень важному вопросу.

И дальнейшее развитие событий показало, что Старец был прав. Ибо отец Ефрем не вернулся и остался в миру. Он принял рукоположение в священника и обосновался в городе Волосе, где стал предводителем старостильнического движения. Отец Ефрем претерпел много искушений от врагов Православия и пережил много бед в горьком мирском море.

Но нет худа без добра. Там, в Волосе, его подвижнический дух, воспитанный Старцем Иосифом, помог очень многим людям. Церковь его была полна прихожан, которые от большого сокрушения часто плакали на службах. Он наставил и мою мать, и меня, недостойного, на путь Божий. В дальнейшем отец Ефрем пытался основать в Волосе монастырь, но это у него не получилось.

* * *

Хотя отец Ефрем не послушался своего Старца, сердце самого Старца Иосифа никогда не охладевало к нему. Во многих письмах, которые Старец ему посылал, видна его беспредельная любовь. Так он писал отцу Ефрему: «Ты — мое дитя. И что бы ни сделало дитя, всегда болезнует отец, даже если оно его огорчило и на мгновение… Я выстрадал, добрый мой сын, дабы сыном грешного Иосифа явить тебя. И впоследствии испытал непомерную боль, ибо ты меня оставил. А в последнее время я снова очень тебя возлюбил. И брожу туда-сюда, призывая: „Сын мой! Сын мой! Где ты? Утроба души моей, сын мой, которого я родил Духом Святым! Получил твое письмо, возлюбленный мой сын, и, узнав, что с тобой, горько заплакал… С тех пор я болезную и молюсь о тебе еще больше… Приди, чадо мое, приходи сюда, чтобы мы помирились, чтобы ты пришел в себя. Как врач, я могу исцелить тебя от страсти смятения и печали, которая ныне сильно владеет тобой… Я заколю тельца, чтобы мы повеселились. Я преисполнен любви и полон прощения. Приму тебя, как нежный отец, в свои объятия, как сына из притчи“». [145] Письмо 59.

Старец говорил с ним так, потому что любил его как своего монаха и печалился, что чадо его вышло из послушания. Он хотел вытащить его из мира и привести обратно в удел Пресвятой Богородицы. Но отец Ефрем уже не мог легко оставить мир, поскольку у него самого появилась паства.

* * *

Во всяком случае, Старец не прекратил молиться о своем бывшем послушнике. Он так надеялся на его возвращение, что, делая ежегодные запасы, всегда учитывал и отца Ефрема. Он даже не вычеркнул его из официального списка своих монахов. Но отец Ефрем в письмах просил исключить его из этого списка — для того, видимо, чтобы его записали в состав духовенства его епархии. В конце концов, в 1952 году, с тяжелым сердцем, Старец исполнил его просьбу. И что же дальше? Не прошло и одного месяца после исключения его из списка, как у отца Ефрема случилось очень большое искушение. Какой-то негодяй оклеветал его так, что ему грозило лишение священнического сана. Дело развивалось столь стремительно, что отец Ефрем волей-неволей должен был временно вернуться на Святую Гору, надеясь на прекращение скандала.

* * *

К тому времени Старец Иосиф перебрался из скита Святого Василия в скит Святой Анны. Отец Ефрем не мог поселиться с ним, поскольку нас там подвизалось уже шесть человек, а места было на двоих, максимум на троих. Поэтому он был вынужден поселиться в том же скиту, но пониже, в общине Старца Анании. Я тогда был уже на Святой Горе, рядом со Старцем Иосифом. Помню, как отец Ефрем приходил к нам служить.

Один раз произошел такой случай. Старец обладал прекрасным голосом и пел Херувимскую песнь очень красиво, в своей неповторимой манере. Однажды на литургии отец Ефрем громко произносил тайные молитвы, и Старец ему сказал:

— Не кричи, отец, читай тихо, ведь в служебнике написано, что они читаются тайно.

Старец хотел, чтобы в церкви было тихо. Но отец Ефрем не стерпел замечания Старца и возразил ему:

— А то, что ты поешь, Старче, разве это Херувимская?

Конечно, отвечать Старцу таким образом было очень дурно.

* * *

В итоге у отца Ефрема не получилось надолго остаться рядом с нами. Он опять уехал со Святой Горы и поселился сначала в Монреале, затем в Детройте и, наконец, в Техасе. Выходило именно то, что предрекал Старец. Много лет спустя, уже после преставления Старца, он приехал на Святую Гору и посетил меня — я был тогда в келлии Святого Артемия, в скиту Провата. Он сказал, каясь и укоряя себя за непослушание: «Я, безумный Ефрем, оставил своего Старца и возвратился, как пес на свою блевотину (Притч. 26:11; 2 Петр. 2:22). А ты прожил рядом с ним, похоронил его, получил его благословение и благодать и стал его наследником. Я же и в Америке часто видел Старца. Он меня обнимал и сердечно просил возвратиться. Но я и тогда не послушался».

Отец Ефрем ушел из этой жизни в глубоком смирении в 1984 году.

Когда Старец жил в скиту Святого Василия, к кому-то из соседей пришел из мира один молодой человек, чтобы стать монахом. Юноша этот был сиротой, которого усыновил некий человек. Этот человек спустя какое-то время пришел вслед за ним на Святую Гору и сказал: «Я тебя взял с малых лет, кормил тебя и воспитывал, чтобы ты смотрел за мной в старости. А ты хочешь стать монахом!» Он забрал его, и они уехали. Юноша от большого огорчения заболел туберкулезом. Тогда приемный отец прогнал его, сказав: «Ступай отсюда, чтобы мы не заразились от тебя. Езжай на Афон и делайся монахом». Итак, юноша приехал снова к тем соседям Старца Иосифа, у которых был раньше, и сказал их Старцу:

— Старче, вы помните меня?

— Да, помню.

— Вот, отец мой разрешил мне стать монахом.

— Хорошо.

— Старче, но я должен вам сказать, что от огорчений я заболел туберкулезом, поэтому мой отец и отправил меня сюда.

— Что? У тебя туберкулез? И ты пришел сюда, чтобы и мы заразились от тебя? А ну-ка, убирайся! Убирайся отсюда!

— Мне ничего не нужно, — сказал юноша. — Только кусок черствого хлеба и угол, где бы я мог лечь и умереть. Только бы вы меня постригли в монахи! Больше я ничего не хочу.

— Нет, — сказал тот Старец и прогнал его.

* * *

Вышел этот юноша на дорогу, сел и стал плакать. По случаю в тот час проходил там Старец Иосиф. Увидел он юношу и спросил: