Андрей Васильченко - Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер

В конце концов, никто кроме тебя не может провести границы компетенции между Керскеном и Штайнахером. Круг извещаемых органов власти, а также очень важные формы в итоге были закреплены решением Керскена. Однако имеет ли подобное решение силу без твоей подписи? От чего зависит, что оно не стало таковым?

Для первого заседания совета скопилась масса важнейших вопросов. В частности, угрожающее сокращение бюджета, отведенного под реализацию немецких программ за рубежом. Мы должны избежать этого подобно тому, как этого избегала Франция в годы своих ужасающих бедствий. Там знали, почему это делали. Срочнейшим образом надо внести ясность вопрос о партийных ячейках и зарубежной немецкой самобытности. В противном случае они начнут работать друг против друга, что станет серьезнейшим испытанием.

Формулировка закона об имперском гражданстве будет иметь большое значение даже для немцев, живущих по ту сторону границ рейха. Она не может являться только лишь уделом юристов. Достаточно вспомнить, что они выдумывали раньше! Женевский выход [28] Подразумевается выход Германии из Лиги Наций. очень сильно повлияет на деятельность всех немецких этнических групп. Уже одно это обстоятельство вынуждает урегулировать вопрос как можно быстрее. Группы в Польше и Дании теперь для нас на вес золота. Для решения народно-политических вопросов необходимы также директивы для прессы, собственно, как и для всех последующих итогов реализации расовой политики.

К этому добавляется, что статс-секретарь Фрайслер на съезде юристов говорил о евреях, неграх и прочих цветных как о неполноценных людях. Наверное, он исходил из лучших побуждений, но в итоге нанес пощечину японцам, которые не только прослеживают свои родословные на протяжении столетий, но и являются благородной расой. Если бы арабские скакуны или яванские краны не были благородными, то разве бы имелись чистокровные британские лошади или выносливые тяжеловозы Северной Европы. Так стоит ли делать подобные заявления?.. Когда их делают подобные политические слоны, то я уже слышу дребезжание разбитого фарфора.

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Мюнхен, 6 ноября 1933 года

Глубокоуважаемый господин профессор, по поручению господина Гесса я направляю Вам копию письма, которое господин Гесс направил статс-секретарю прусского министерства юстиции Фрайслеру.

Хайль Гитлер!

Хальдегард Фат, личный секретарь.

«Уважаемый господин Фрайслер, как Вы сами уже знаете, Ваше замечание на съезде юристов относительно "евреев, негров и прочих цветных" вызвало бурную реакцию в некоторых районах Земли. В частности, возмущены в Японии, о чем я очень сожалею, так как Япония является, наверное, единственной страной, которая выражала симпатии нашей революции. Более того, в японской прессе предыдущего периода выказывалась однозначная поддержка нашего национал-социалистического движения. Поэтому я прошу в будущем взвешивать Ваши высказывания, которые в той или иной мере касаются иностранных дел. Прошу быть в этих суждениях предельно осторожным. У нас в мире не так много зарубежных друзей, чтобы мы могли себе позволить оскорблять их без всякой на то надобности.

С немецким приветом, Рудольф Гесс».

Из письма Карла Хаусхофера, адресованного Рудольфу Гессу

Хартшиммель, 18 октября 1934 года

Дорогой Рудольф! Когда после богатого событиями 15 октября [29] В этот день в состав «Фольксдойче Совета» были введены фон Риббентроп и Боле. , после беседы с Альбрехтом ты возражал мне с таким выражением глаз, что возникало желание отказаться от всех твердо принятых решений, мне по дороге домой подумалось, что машина должна ехать вперед, если только в этом есть участие водителя. Приведу тебе другой, более понятный пример, с катанием на лыжах в горах. Если ты стремишься к далекой и находящейся на возвышенности цели, то снежный наст все равно продолжает сползать. Аналогичным образом сползает и «Фольксдойче Совет». Только чудом он продолжает стоять на ногах и проделал небольшой путь, несмотря на несколько крупных поломок. Но каждая из этих неприятностей делала подъем все круче и круче, а стало быть, труднее. А снежный наст становится от раза к разу все более рыхлым, что неудивительно, если принять во внимание перетягивание каната между нами и твоими помощниками.

Таким образом, в польский вопрос постоянно вмешиваются имперский служащий Бернард из Бломберга и обергебитсфюрер Наберсберг. Они имеют определенные полномочия, так как приглашены именно тобой. Но им еще долго предстоит набираться опыта, что пока они делают без особого успеха. Как ты можешь убедиться из приложенного письма, в вопросе «Швейцарской защиты», несмотря на твои указания, все происходит с точностью до наоборот… Если те же самые люди были обрадованы, когда сбросили с борта корабля Керскена, который действовал хотя и резко, но все-таки выполнял свой долг, то я теперь не могу смотреть ему в глаза.

В противоположность этому 23 октября я буду вынужден поставить перед Малым Советом вопрос ребром: или-или. Господин Лёш еще не выведен из числа сенаторов и продолжает управлять как воспитатель подрастающего поколения руководителей. Едва ли с этической точки зрения обновление народа предполагает обсуждение среди сенаторов и коллег проблем супружеской неверности. Я не знаю, существует ли в академической среде нечто подобное высшему партийному суду и армейскому суду чести. Об этом надо спросить господина Руста, который вручил ему в руки вопросы этнополитического воспитания…

Это лишь некоторые из личных вопросов, без ответа на которые я, собственно, не могу себе представить продолжение работы, которая могла бы принести хотя бы какую-то пользу. Вместе с тем эффективная защита едва ли возможна при нынешних условиях, когда происходит безответственное вмешательство различных партийных инстанций. Честь людей занимающихся внешнеполитической народной политикой должна защищаться хотя бы потому, что они не имеют возможности говорить вслух о многих делах, чтобы дать отпор любому крикуну, который обладает хотя бы минимальными политическими полномочиями…

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Мюнхен, 23 октября 1934 года

Дорогой, высокочтимый друг!

На твое письмо я хотел ответить как можно быстрее, еще до очередного вылета в Берлин.

Прежде всего я очень благодарен тебе, что ты последовал моему совету и не стал провоцировать цепочку событий. Я полагаю, что тебе удастся и далее не сводить взаимные счеты. Я думаю, что в ближайшее время ты сможешь изменить свое мнение о Боле в лучшую сторону. Само собой разумеется, я создам необходимые для этого предпосылки. Ты знаешь, что я буду прикрывать тебя до самого последнего. Это мне удается без особых проблем. Я готов поддерживать и других сотрудников «Фольксдойче Совета», если буду убежден, что у них чистая совесть. Конечно же, Альбрехт по-прежнему может приходить непосредственно ко мне с вашими заботами. Охотно сообщаю, что запланировано сделать перед гауляйтерами доклад, посвященный работе с фольксдойче. Кто будет его делать, мы должны обсудить отдельно.