Пьер Бриан - Александр Македонский

31

Среди объяснений, предложенных многочисленными древними авторами, а следом - и современными историками, важное место занимают психологические и иррациональные моменты. Часто особо подчеркивается, что вспыльчивый и экзальтированный характер завоевателя во многом унаследован им от матери - Олимпии, которая исповедовала культ Диониса и предавалась в связи с этим «безудержным чувственным излишествам» (Ж. Раде). Существует мнение, что в различные моменты деяний Александра им двигало стремление к подражанию, возможно вплоть до идентификации себя с героями Гомера, а также богами и полубогами, такими как Дионис и Геракл. И наконец, многие авторы (В. Эренберг и другие) признают, что Александр часто бывал

32

подвержен pothos (желание, влечение, особенно к чему-то отсутствующему или потерянному, тоска о нем (греч.). - Примеч. ред. ), понимая под этим расплывчатым понятием иррациональное и неудержимое стремление превзойти себя, продвигаясь все дальше на пути открытия мира и самого себя. Такие толкования привели к созданию «иррационального» образа Александра. Ведь понять его путем рационального анализа невозможно и нельзя считать, что его действия объясняются только политическими мотивами; в частности, Ж. Раде утверждает, что «законы обычной психологии» «неприменимы к герою, полагающему, что в его жилах течет кровь Геракла и Ахилла».

Александр, выросший в почитании героев Гомера, был, вне всякого сомнения, движим психологическими импульсами. Но превращение похода в собственное приключение таило в себе глубокие противоречия. Подобная интерпретация порою возникает у некоторых авторов, и можно только удивляться их доверию к античной историографии Александра, которая, как это отлично известно, без малейших колебаний приукрашивала действительность, превознося сверхчеловеческий характер царя и его деяний. Риск, на который царь шел в своих походах, - просчитанный риск. Он никогда не приступал к следующему этапу, не убедившись в надежности своих тылов и не получив информацию о территориях, кото-

33

рые намерен был покорить. Ведя за собой тысячи людей в края, часто плохо изученные и враждебные, он не собирался рисковать потерять армию, заботясь лишь о своей славе или под воздействием импульса. Одна из немаловажных проблем истории Александра состоит именно в возникшем в 330 г. до н. э. противостоянии коллективной воли македонян и все более авторитарного характера, который принимала власть Александра.

Впрочем, при всей сложности этой задачи многостраничное рассмотрение вслед за древними авторами амбиций и свершений Александра привело к тому, что с исторической сцены как бы исчез его персидский противник, словно приключения Александра затрагивали исключительно его самого. Развитие истории Ахеменидов и более внимательный и глобальный подход требуют вернуть на сцену как Дария III, так и его окружение и серьезно рассмотреть его преимущества и достоинства, которыми нельзя пренебречь.

Хорошо известно высказывание У. В. Тарна: «Главная причина, по которой Александр завоевал Персию, - это то, что ему никогда не приходила в голову мысль этого не делать». Этой фразой английский историк хотел подчеркнуть также, что идея завоевания сильно занимала и

34

Филиппа II. Именно эту мысль хотел выразить Полибий в своей «Всеобщей истории», пытаясь определить различие между внутренними причинами, поводом и началом войны с Персией. В сущности, Филипп II уже провел значительную подготовительную работу как в дипломатическом плане, так и в военном. После победы над греками в битве при Херонее (сентябрь 338 г. до н. э.) он созвал в Коринфе представителей греческих поселений и полисов. Результатом переговоров стало создание Коринфского союза.

Сведения о том, как действовал Союз и какие полисы в него входили, неполны. Главным органом был общий совет (Синедрион), в который входили представители полисов. Македония как государство не входила в Союз. С ним взаимодействовал только царь, действуя исключительно от своего имени. С другой стороны, договор запрещал изменение конституции, войны между членами Союза и какое-либо выступление против царства Филиппа и его преемников. Эти меры были предприняты для стабилизации отношений между полисами, которой Греции не удавалось достичь прежде.

Очевидно, что Филипп добивался установления длительного мира с Грецией. Но истинным предметом его стремлений на тот момент была война в Азии. После битвы при Херонее он «рас-

35

пустил слух, что хочет объявить войну Персии, чтобы отомстить варварам за греков, покарав их за надругательство над греческими храмами» (Диодор). Вот почему в 338 г. до н. э. Филипп заставил Синедрион Союза проголосовать за «войну отмщения» и настоял на одобрении военных операций под лозунгом strategos autocrator («полководец с неограниченными полномочиями»). Таким образом, в 338 г. до н. э. были жестко определены (если вновь вернуться к определению, данному Полибием) предпосылки войны. Просто Филипп официально действовал от лица греков, объединившихся в Pax Macedonica (Македонский мир). С другой стороны, уже была предусмотрена и финансовая сторона вопроса, поскольку каждый из полисов, являющихся членом военного союза, был обязан предоставить свой контингент. Но Филипп не только создает предпосылки для войны. Само ее начало следует отнести ко времени его правления. Ведь в 336 г. н. э. отец Александра послал в Азию авангард из 10 000 человек, поставив во главе верного Пармениона и Аттала. Несмотря на удар, который, по достоверным сведениям, Мемнон нанес ему в 335 г. до н. э., Парменион сумел сохранить Абидос, идеальное место для высадки армии, пришедшей из Европы. Так что Александр оказался втянутым в войну задолго до 334 г. до н. э.

36

К сожалению, трудно определить масштабы территориальных притязаний Филиппа. В 331 г. до н. э. Парменион, давний соратник Филиппа, оказался в оппозиции к Александру и добился от него, чтобы он благосклонно принял дипломатические предложения Дария, соглашавшегося отдать Александру азиатские территории вплоть до Евфрата. А вот Роде пишет, что «программа очерченных Филиппом притязаний с поразительной очевидностью сталкивалась с доктриной бесконечных завоевательных походов Александра». Однако мало того, что подобная трактовка является чисто умозрительной, она также базируется на текстах, сама фактологическая основа которых является одной из наиболее спорных (с. 63) .

Многие также предполагают, что планы Филиппа были вдохновлены непосредственно речами Исократа. Этот афинский ритор, представитель и апостол панэллинизма, поняв, что греческие полисы сами не способны объединиться, в конечном итоге обратился с этим к Филиппу. Однако не следует делать поспешных выводов относительно роли Исократа. Филипп вполне был в состоянии самостоятельно понять греческую действительность (в формирование которой он внес весьма значительный вклад) и вести свою политику сообразно с этим пониманием. Разумеется, не Исократ навел Филиппа (а вслед за ним