Валерий Перевозчиков - Возвращение к Высоцкому

Да, ушли некоторые коллекционеры, но ведь идет и обратный процесс. К нам пришли люди со специальным образованием — филологи, которые за это время сделали очень многое. Юрий Куликов, который работает с фотоархивом Высоцкого, — один из лучших специалистов в этой области. Да, были потери, иногда неоправданные, но эту систему надо было сломать. Ведь здесь работали люди, которые знали друг друга еще по Театру и были связаны какими-то отношениями. Действительно, от старого музея осталось совсем не много людей, но они есть и они работают.

Один из упреков новому музею: из него ушла живая жизнь, нет общения…

Если под «живой жизнью» подразумевать то, что не сколько человек пришли сюда с Ваганьковского и им налили по сто грамм и включили Высоцкого, то этого действительно нет. Такого рода общение ушло не только отсюда. Ведь на Ваганьковском тоже собирались люди — разговаривали, обменивались кассетами, они на самом деле нуждались друг в друге — этого тоже теперь нет. Одни повзрослели и вообще отошли от этого дела, другие стали заниматься только записями, третьи собирают книги, то есть, это ушло само собой. А потом, это ведь не музейное дело — чтобы люди могли прийти и каким то образом пообщаться.

Что касается «живой жизни», то в музее устраиваются замечательные выставки, приходят интересные люди. И общаются довольно активно. Здесь проходит достаточно много интересных современных акций, не только чисто художественных, но и связанных напрямую с Высоцким. Кроме того, у нас большая библиотека, люди туда приходят работать. А потом я думаю, что здесь все-таки присутствует энергетика Высоцкого… Еще и поэтому сюда приходят люди. Хотя я бы не назвал это клубом.

Вышло несколько кассет, где песни Высоцкого обработаны, скажем так, в стиле «Шансон». И не всем это нравится.

Да, я этим занимаюсь. Помните позицию, высказанную Мариной: «Все, кто хочет петь Высоцкого, — могут его петь. Все, кто хочет играть Высоцкого, — пусть играют…»? Одно время я был с ней не согласен. Но теперь я несколько скорректировал свою оценку. Всем, кто хочет вместе с Высоцким сделать свое творческое дело, надо давать такую возможность. «Шансон» — это огромное направление в нашей музыке сейчас, им занимаются достаточно серьезные люди. Они захотели это сделать, я это разрешил. И очень внимательно к этому относился: ходил на записи, слушал варианты… Я слушал эту кассету и не могу сказать, что мне это больше нравится, чем просто Высоцкий с гитарой. Но я знаю, что огромное количество людей, молодых людей, благодаря этим записям стали интересоваться другим Высоцким. Они отворачиваются от того «блатного», что есть в «шансоне».

Вы не считаете, что работа музея несколько заформализирована?

Я считаю, что главная задача музея — собрать и сохранить. И вторая, не менее важная задача, — сделать это доступным, показать людям. А коммерческая деятельность — это не его задача. Если вы хотите увидеть какую-либо фотографию или прочитать редкую книгу, приходите к нам — это легко сделать… Если это надо для какой-то серьезной работы (недавно мы, например, помогали группе, которая снимала фильм о Марине Влади), то пожалуйста. Но все должно быть под контролем.

Отношения ваши личные и музея с Мариной Влади каким-то образом изменились?

Смотря в чем… Я, конечно, повзрослел и теперь понимаю, что эта книга Марины «Владимир, или Прерванный полет» не лишена писательского таланта, раньше я вообще этого не воспринимал. Книга просто талантливо написана. И она достигла своей цели: показать западному читателю, что был такой поэт и актер — Владимир Высоцкий. И Маринина известность много для этого сделала.

Кроме того, в книге есть то, чего никто другой просто не знал. И с этой точки зрения, с ней можно работать. Но есть и огромное количество вещей, о которых Марина написала с чьих-то слов, много просто небрежностей и неточностей. Она использовала практически художественный жанр, а с документальностью — большие проблемы.

Потому что многое определялось тем, что было после смерти отца. Если бы она написала еще тогда, в 81-м или 82-м году: «Я, Марина, так думаю: этот — предатель, этот — подлец, а этот — негодяй», — то я бы принял это. Но ведь книга написана гораздо позже. Да, Марина имеет право не любить меня, например, не любить мою мать… Но она фактически говорит за Высоцкого: это он не любил этого человека… Не я — Марина — с ним поссорилась, а Высоцкий… Каким словом это назвать? Это не ошибка, это просто нечестно. На той пресс-конференции я назвал это и несправедливостью, и даже клеветой. В этом смысле мое отношение к книге Марины мало в чем изменилось.

Но я думаю, что к книге будут обращаться, найдут в ней немало позитивного и важного… На что я тогда, от обиды, не обращал внимания.

И все-таки возьмем, например, историю с Володарским… Известный сценарист, очень самобытный человек. При жизни отца у них были достаточно дружеские отношения. Они были близкими людьми, они вместе написали сценарий… А потом произошли какие-то события, которые испортили отношения Володарского и Марины. Но ведь это отношения Марины с Володарским, а не Высоцкого с Володарским. И нельзя, даже если они поссорились, в книге, где главный персонаж не она, а Высоцкий, писать, что Володарский — подлец и предатель. Володарский Высоцкого не предавал, а просто поссорился с Мариной.

То же самое с моим дедом… Я точно знаю, откуда пошла эта информация (о письме С. В. Высоцкого в КГБ см. В. Перевозчиков, «Неизвестный Высоцкий», глава «Письмо в КГБ» — В.П.). И пусть это останется на совести того человека, А ведь дед дожил до 82 лет и умер с этим. И до конца дней деду звонили — его обвиняли, его оскорбляли.

Я специально занимался этим вопросом и знаю, что такого письма не было. Было другое, в котором Семен Владимирович написал, что к новой семье своего сына он не имеет никакого отношения.

И это неправда. Да, у моего деда и моего отца были очень непростые отношения. Дед человек «старой закалки», понимал, что значил тогда брак с иностранкой. И хотел и себя, и отца от последствий этого оградить. От абсолютно реальных неприятностей, которые могли бы быть. Во многом дед был не согласен с отцом и совершенно искренне считал, что должно делать так, как он считал нужным и правильным. Скажем, уход отца от моей матери всеми — и моей бабушкой, и моим дедом — был воспринят «в штыки». Они на самом деле конфликтовали с отцом по этому поводу. Они были очень этим недовольны. И, вероятно, деду говорили, что он — полковник и коммунист — каким-то образом должен повлиять на сына. То же самое он слышал от своих товарищей и сослуживцев. Скандалы такие были… Я сам разговаривал с дедом, и он мне все это примерно описывал. Но никаких обращений в какие-то инстанции и быть не могло. А что написано в книге?