Аза Тахо-Годи - Жизнь и судьба: Воспоминания

Да еще вторая пьеса «Бакхиды» Плавта. У меня чудом сохранилась программа на немецком языке, где излагается содержание пьес, указаны все действующие лица (играли все роли одни девицы — все мне памятные: Диоклетиан — Наташа Германюк, Дульциций — Стародубцева, солдаты — Ахтерова и О. Клековкина (у меня стоит от Оли подарок десятки лет — цветок «декабрист», подарила вместе с Ниной Рубцовой) и три девы — Гринчук, Чернышева, Алексеева. Вот и вся труппа для двух пьес. И свой концертмейстер — Лена Джагацпанян, но зато какой успех! Где теперь латинский театр? «Там, где прошлогодний снег», как говорил Франсуа Вийон.

И, конечно, всех нас радуют походы к Сергею Ивановичу Радцигу в его новую квартиру на Мичуринском проспекте (уехал из старого Серпова переулка). Там замечательно угощает вкуснейшими крохотными пирожками с мясом, бульоном, а потом и чаем с пирогами супруга Сергея Ивановича Наталья Тихоновна, энергичная дама, верно и вечно преданная Сергею Ивановичу. Всегда присутствуют члены нашей кафедры во главе со мной (обязательно Оля Савельева, последняя ученица С. И.), сын Сергея Ивановича дипломат Евгений Сергеевич с супругой и детьми, иной раз Вера Сергеевна — дочь. И обязательно важный генерал, отец супруги дипломата. Для нас специально надевает мундир со всеми регалиями, но показавшись во всей красе, уходит переодеваться (такой мундир невероятно тяжел), чтобы налегке вкушать вкусное угощение. И после кончины Сергея Ивановича все наши походы соблюдаются неукоснительно, а когда Наталья Тихоновна водружает на Новодевичьем подобие настоящего древнегреческого надгробия (мы с ней выбираем в альбоме), я произношу торжественную речь. Мне везет на речи и поздравительные (юбиляров поздравляем на Ученом совете, все-таки я зав кафедрой), и похоронные (первым ушел из стариков А. Н. Попов и в крематории на Донском пришлось выступать мне), и к дню рождения (у А. Н. Попова замечательно праздновали, угощали, и я впервые читала там свои поздравительные греческие стихи). А Наталья Тихоновна Радциг в благодарность за теплое дружеское отношение кафедры к памяти Сергея Ивановича (выпустили отдельной брошюрой его биографию с портретом и списками трудов и «Вопросы классической филологии» с портретом Сергея Ивановича и с посвящением ему) подарила кафедре большую картину маслом в золотой массивной раме, что висела в кабинете Сергея Ивановича — античные развалины (по-моему, римские) и бронзовый бюст Демосфена (речи его переводил Сергей Иванович). Все это украшало мой кабинет в новом здании факультета (гуманитарный корпус № 1 на Ленинских sive Воробьевых горах), на десятом этаже, № 1025. На память о Сергее Ивановиче Радциге у меня остались некоторые книги из его библиотеки (Наталья Тихоновна ее всю продала) и подаренные мне «История древнегреческой литературы» (второе издание 1959 года — самое лучшее, последующие Сергей Иванович тоже дарил мне, но они сокращались издателями), а также «Введение в классическую филологию» (1965).

Помню и поминаю добрым тихим словом двух наших кафедральных стариков, душой всегда молодых и увлеченно, до последнего дня учивших студентов и языкам, и литературе, а главное, любви к античности, хотя в годы так называемой борьбы с космополитизмом, особенно при заведующем Н. Ф. Дератани, обоим приходилось туго. Вот они меня и призвали на кафедру, чем втайне гордились.

Задумали мы устраивать «Посвящение в классики» — тоже забавный спектакль. Непременные вожди всех антиковедов — Гомер и Вергилий: Миша Бибиков — Гомер, Саша Подосинов — Вергилий. Миша занят палеографией у Бориса Фонкича, Саша — у меня Платоном. Давно они почтенные ученые, известные профессора. А я вижу их в лавровых венках с посохами в руках, выступают важно, произносят речи.

Н. А. Федоров как режиссер сочинил сценарий, а также клятву, так называемый Jus iurandum на латинском языке (тексты рукою Н. А. сохранились у меня в архиве). Слушали в записи «Пэан» Аполлону, в записи же — речь С. И. Радцига (он скончался к этому времени). Завершалось пением — конечно, Gaudeamus.

Скажете: наивно, игра? Да, и наивно, и игра. Но только не надо забывать, что это две замечательные эстетические, а значит выразительные, категории всегда помогают и в учебе, и в воспитании. Без них царит скука. Жизнь (а науки и учеба тоже жизнь) без игры — серая скука. Она-то большей частью и царит теперь в школах, и низших и высших. Даже и теперь, когда я со студентами-классиками по расписанию работаю дома, а не в аудитории на факультете, не обхожусь без игры, когда читаем древних трагиков, трудные вещи запоминаются тверже и быстрее, без особой зубрежки.

А наши встречи первокурсников с курсом выпускным?

С остроумными речами (как же без них), с угощением, а в чайниках живительный напиток («распитие и разлитие» запрещены на факультете приказом декана А. Г. Соколова, и мы подальше, в главном здании). Меню по-латыни на карточках, и все нарядные, веселые, и Марина Славятинская отплясывает рок, а Н. А. Федоров от восторга уже и на полу, и кадры старые мелькают: Сергей Аверинцев и Светлана Тер-Минасова перешептываются на скучном занятии по истории то ли философии, то ли партии. Володя Файер где-то разыскал фильм о нашем вечере. Смотрела дома, вспоминала давние годы. Вспомнить есть еще о чем, хотя бы о том, что кафедра моя с 1965 по 1996 год опубликовала одиннадцать выпусков «Вопросов классической филологии» — серьезного издания, где печатались филологи не только наши, но и других городов, и где впервые нашли место работы по литературе, языку и философии поздней античности, а также терминологические исследования — и все это под незримым влиянием А. Ф. Лосева, моего главного и единственного учителя.

После выхода моей первой книги «Гомер» меня приглашают на радио (Всесоюзное радиовещание) с лекцией-выступлением о Гомере. Я там была несколько раз, познакомилась с благожелательными, образованными людьми. А они познакомили меня с моим собственным голосом и подтвердили тезис Алексея Федоровича: «Лектор это артист». Когда мне дали прослушать свое собственное выступление, я была поражена. Откуда у меня такое бархатное контральто (ведь сам себя никогда не слышишь)? Откуда такие тонкие модуляции (я ведь никогда не училась ни декламации, ни пению)? «Да, да, Вы не профессионал, но у Вас от природы поставленный голос. Вы, наверное, поете?» И никто не верил, что я не пою, что у меня неважный слух и что я только несколько лет серьезно училась музыке. Тут я вспомнила, что еще на Алтае супруга профессора Савича уверяла меня, что с таким голосом, от природы поставленным, я должна петь. Оказалось, что мои выступления по радио (записи эти передавались многократно) позволили мне услышать себя саму. А как же тогда слышат меня другие? Очень любопытно.