Андре Агасси - Откровенно. Автобиография

Этим же вечером я заглянул в ее гардероб.

Все в образцовом порядке.

За время наших недолгих отношений ей пришлось убить немало времени.

ИГРАЯ С ВИЛАНДЕРОМ на Кубке Дэвиса, я стал бить иначе, стараясь сберечь свой поврежденный межреберный хрящ. Но, когда пытаешься защитить одно, легко травмировать другое. Во время одного из непривычных ударов справа я потянул грудную мышцу, в игре, когда мускулы были разогретыми, я даже не почувствовал травмы, но на следующее утро, проснувшись, не смог пошевелиться.

Врачи запретили мне играть на несколько недель. Брэд был близок к самоубийству.

— Этот перерыв будет стоить тебе первого места в рейтинге, — воскликнул он.

Меня это не волнует. Пит — номер один, неважно, что думает об этом глупый компьютер. В этом году он выиграл два Больших шлема и нашу решающую дуэль в Нью-Йорке. Кроме того, первое место в рейтинге по-прежнему кажется мне сущей ерундой. Конечно, мило, но не это моя цель. Впрочем, победа над Питом тоже не самоцель, но поражение ввергло меня в пучину бесконечной депрессии.

Я всегда с трудом переносил поражения, но это, от Пита, отличается от всех остальных. Это — супер-поражение, альфа и омега поражений, затмевающее все остальные. Проигрыши Питу, Курье, Гомесу были словно царапины в сравнении с копьем, вонзившимся в сердце. Каждый раз я ощущаю фиаско по-новому. Каждый день заставляю себя забыть о них — и не могу. Краткую передышку дают лишь мечты об уходе из спорта.

Тем временем Брук работает без перерывов. Ее актерская карьера не движется, так что по совету Перри она купила дом в Лос-Анджелесе и занята поиском подходящих ролей в телешоу. Недавно она получила неплохой контракт — эпизодическая роль в сериале «Друзья».

— Это самое популярное телешоу в мире! — восклицает она. — Номер один!

Я вздрагиваю. Снова эта фраза, а она даже не заметила.

Продюсер «Друзей» предлагает ей сыграть роль фанатки. Мне это кажется отвратительной идеей: ведь ей уже пришлось пережить немало неприятностей из-за фанатов и не в меру энергичных поклонников. Но Бруте, наоборот, полагает, что опыт общения с поклонниками поможет ей как следует вжиться в роль. Она говорит, что понимает образ мыслей, который двигает такими людьми.

— Андре, это же «Друзья»! После эпизода я, может быть, получу там постоянную роль. И потом, даже не считая того, что «Друзья» — самый популярный сериал, моя серия должна выйти в эфир сразу после Суперкубка. Пятьдесят миллионов зрителей! Для меня это — как для тебя Чемпионат США!

Аналогия из мира тенниса — самый простой способ помешать мне разделить ее мечты. Но я делаю вид, что рад, произношу правильные слова. «Если ты счастлива, — говорю я, — то я тоже счастлив». Она верит. Или делает вид. Я часто не вижу разницы.

Решено — я и Перри полетим с ней в Голливуд, посмотрим на съемки. Будем сидеть в ее ложе, как она обычно сидит в моей.

— Получится забавно, — радуется она.

— Вряд ли.

— Да ладно, будет здорово!

Я не очень-то хочу лететь. Но еще меньше мне охота слоняться по дому, разговаривая с самим собой. Травмированная грудь и раненое эго не располагают к одиночеству.

Несколько дней перед съемками мы проводим в лос-анджелесском доме Брук. Каждый день к ней приходит приятель-актер, помогает учить роль. Я наблюдаю. Брук собранна и сосредоточенна, она вкладывает в работу все силы. Мне это знакомо. Я горжусь ею, заверяю, что она будет звездой. Впереди нас ждет только радость.

МЫ ПРИЕЗЖАЕМ НА СТУДИЮ после полудня. Нас тепло встречают полдюжины актеров. Насколько я понимаю, это и есть исполнители главных ролей в «Друзьях», но с таким же успехом это могут оказаться шесть безработных актеров из Вест-Ковина [30] Пригород Лос-Анджелеса (32 км на восток от центра города). Здесь часто снимают квартиры люди, мечтающие о карьере актера в Голливуде. . Я ведь ни разу не видел этого знаменитого сериала. Обнимая их, Брук краснеет и с трудом подбирает слова, несмотря на то что позади много дней совместных репетиций. Я ни разу не видел у нее подобного благоговения перед знаменитостями. Даже когда я знакомил ее с Барброй Стрейзанд, она не была так смущена.

Я остаюсь в тени, в нескольких шагах позади Брук. Не хочу отвлекать от нее внимание и не испытываю желания общаться. Но артисты оказываются любителями тенниса и изо всех сил пытаются втянуть меня в разговор. Они расспрашивают о травме, поздравляют с прошлогодними успехами. На мой взгляд, прошедший год в последнюю очередь можно назвать успешным, и все же я вежливо благодарю их, после чего отступаю обратно в тень.

Но они продолжают расспрашивать о Чемпионате США, соперничестве с Питом.

— Какие у вас отношения? Вы оба — великие теннисисты.

— Ну да.

— А вы дружите?

Дружим ли мы? С чего их это интересует? Или такие вопросы приходят им в головы лишь потому, что они — «Друзья»? Я никогда об этом не задумывался, но мне кажется, что да, мы с Питом друзья.

Я оборачиваюсь к Перри в поисках поддержки. Но он, подобно Брук, заворожен обществом знаменитостей. Он изо всех сил старается быть для них своим, обсуждает шоу-бизнес, сыплет именами, изображает человека, знающего актерскую кухню.

К счастью, Брук зовут в трейлер. Мы с Перри идем с ней и устраиваемся рядом, пока одна команда расчесывает и укладывает ей волосы, а другая занята макияжем и костюмом. Брук смотрит на себя в зеркало. Она такая счастливая, оживленная, словно девочка, наряжающаяся на празднование своего шестнадцатилетия. Я не в своей тарелке. Я, конечно, говорю все что нужно, улыбаюсь и подбадриваю ее, но внутри меня все мертво. Интересно, чувствует ли Брук то же, что я сейчас, когда я сосредоточенно готовлюсь к турниру или переживаю поражение? Притворный интерес, односложные ответы, отсутствие внимания — неужели в эти моменты я общаюсь с ней именно так?

Мы идем к месту съемки. Декорации — квартира, оклеенная фиолетовыми обоями, с подержанной мебелью. Мы торчим неподалеку, убивая время, пока несколько здоровяков возятся со светом, а режиссер совещается со сценаристами. Кто-то шутит, стараясь разогреть публику. Я нахожу место в первом ряду, неподалеку от бутафорской двери, в которую должна войти Брук;. Публика шумит, съемочная группа тоже. Ожидание становится все напряженнее. Я не могу подавить зевоту и веду себя совсем как Пит, вынужденный смотреть «Бриолин». Почему, при всем моем уважении к Бродвею, здешняя суета вызывает во мне лишь презрение?

Раздается крик: «Тишина!», вслед за ним — следующий: «Начали!» Появляется Брук, стучится в дверь, та распахивается, и Брук произносит первую реплику. Толпа хохочет, издает радостные крики. «Снято!» — кричит режиссер. Несколькими рядами выше какая-то женщина вопит: