Андре Агасси - Откровенно. Автобиография

СИЖУ В СВОЕМ ХОЛОСТЯЦКОМ ЛОГОВЕ и смотрю телевизор. Рядом Слим, мой ассистент. Я в дурном настроении. Касси никак не поправится, и врачи не могут выяснить причину. Джил на грани срыва. Между тем на горизонте все отчетливее маячит день моей свадьбы. Я все время думаю о том, как отложить ее, а то и вовсе отменить, но не могу придумать ничего путного.

Слим тоже нервничает. Недавно на свидании с подружкой у него порвался презерватив, а теперь у нее задержка. Во время рекламной паузы он встает и решительно объявляет, что у него есть лишь один выход — обдолбаться в хлам.

— Не хочешь составить компанию? — спрашивает он.

— А чем?

— Гэком.

— Что это за ерунда?

— Метамфетамин.

— А почему — гэк?

— Потому что под этой дурью ты будешь издавать определенный звук. Мысли бегут так быстро, что ты успеваешь лишь произносить — гэк, гэк, гэк.

— Со мной такое постоянно и без дури. А что за ощущения от него?

— Почувствуешь себя суперменом, чувак, говорю тебе.

Слышу, как будто кто-то другой, кто-то, стоящий прямо за моим плечом произносит:

— А что? Давай закинемся.

Слим высыпает на кофейный столик небольшую горку порошка, отделяет немного, втягивает в ноздрю. Затем готовит следующую порцию. Я вдыхаю порошок, откидываюсь на кровать и думаю о рубиконе, который только что перешел. На секунду испытываю сожаление, но оно тут же тонет в безбрежном океане грусти. Вдруг на меня накатывает волна эйфории, смывающая все неприятные мысли — нынешние и прошлые. Это — как укол кортизона, впрыснутый в подкорку. Я никогда еще не чувствовал себя таким оживленным и полным надежд, и меня еще никогда так не переполняла энергия. Страшно хочется заняться уборкой. Я отдраиваю до блеска весь дом, сверху донизу. Вытираю пыль с мебели. Чищу ванну. Застилаю постели и мою полы. Когда дом отдраен до блеска, затеваю стирку. Перестирав все белье и тщательно сложив каждый свитер и футболку, я все еще чувствую себя переполненным энергией. Не хочу сидеть на месте. Если бы у меня было столовое серебро, я бы отчистил его, нашелся бы огромный кувшин, полный монет, завернул бы каждую из них в отдельную бумажку. Пытаюсь найти Слима и обнаруживаю его в гараже: он разбирает и вновь собирает двигатель своей машины. «Эй, чувак, — говорю ему, — я могу сейчас сделать все что утодно! Могу сесть в машину, доехать до Палм-Спрингз, сыграть в гольф на поле в 18 лунок, затем вернуться, приготовить обед и отправиться в бассейн».

Не сплю два дня, а когда все-таки засыпаю — то как убитый.

НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ спустя играю против Скотта Дрейпера. Левша, талантливый теннисист, он выступает неплохо, но в прошлом я всегда побеждал его. По идее, у меня не должно возникнуть проблем и сейчас. И все-таки он без труда берет надо мной верх. Сегодня я настолько далек от победы, что начинаю сомневаться: неужели я мог побеждать его? Неужели еще совсем недавно я играл настолько лучше? Скотт превосходит меня в каждом моменте матча.

После игры журналисты спрашивают, все ли со мной в порядке. Они не обвиняют, не придираются. Говорят со мной, как Перри и Брэд: с искренней озабоченностью, пытаясь разобраться, что все-таки происходит.

А вот Брук это совсем не волнует. Теперь я постоянно проигрываю — за исключением тех случаев, когда вообще не являюсь на турнир, — а она лишь повторяет, что рада видеть меня около себя. К тому же, когда я стал играть реже, чем раньше, она заявила, что я гораздо реже впадаю в угрюмое настроение.

Ее безразличие отчасти связано со свадебными приготовлениями, но еще больше — с ее строгим предсвадебным режимом тренировок. Она работает с Джилом, чтобы выглядеть в свадебном платье как можно лучше. Она бегает, поднимает тяжести, растягивается, считает каждую калорию. Для дополнительной мотивации наклеила на дверцу холодильника фото, снабдив его волшебной рамкой в форме сердечка. Она говорит, что на снимке — идеальная женщина с идеальными ногами, именно такими, какие хотела бы иметь Брук.

Я смотрю на фото в изумлении, затем, протянув руку, трогаю рамку.

— Это?..

— Да, — кивает Брук. — Штефи Граф.

В АПРЕЛЕ играю за Кубок Дэвиса, с нетерпением ожидая приступа вдохновения. Я много работаю, много тренируюсь. Наш противник — Нидерланды. Мой личный противник — Сьенг Схалкен, спортсмен ростом метр девяносто пять. По его подаче, однако, можно сделать ошибочный вывод, что он никак не выше метра. Тем не менее он хорошо работает с мячом. К тому же Схалкен, как и я, — агрессор: он предпочитает играть от задней линии, стараясь загнать противника до смерти. Я уверен в себе. Погода удивляет: день солнечный, но ветреный. Голландцы в деревянных ботинках размахивают тюльпанами. Обыгрываю Схалкена в трех утомительных сетах.

Через несколько дней играю с Яном Симеринком по прозвищу Мусорщик. Симеринк — левша, он отлично бьет слета, быстро перемещается под сетку и надежно ее обороняет. Это, однако, единственные комплименты, которые можно сказать о его игре, в целом неумелой и комичной. Пытаясь ударить справа, он постоянно промахивается, а удары слева получаются откровенно слабыми. Его подача ниже всякой критики. Одно слово — Мусорщик. Начинаю матч уверенно, но вскоре обнаруживаю, что слабость моего соперника сама по себе — мощное оружие. Его беспомощные удары все время держат в напряжении. Ты не можешь предугадать его действия, рассчитать время. Через два часа игры у меня гудят ноги, сбивается дыхание, раскалывается голова. К тому же я проигрываю два сета. Еле ухитряюсь победить в матче. Теперь на играх Кубка Дэвиса у меня на 24 победы приходится лишь 4 поражения — рекорд среди американских спортсменов. Пресса превозносит мое достижение, недоумевая, почему я не могу поддерживать тот же уровень и в других играх. Похвалы эти, конечно, весьма условны, но меня они греют.

Увы, Кубок Дэвиса внес свои коррективы в мой график: пришлось пропустить маникюр. Брук дала мне множество указаний, касающихся подготовки к свадьбе, и одним из строжайших ее требований было привести ногти в порядок. Грызть пальцы на нервной почве — одна из давних моих привычек. Но Брук хочет, чтобы, когда она будет надевать на мою руку обручальное кольцо, пальцы выглядели идеально. Я не успеваю закончить маникюр до матча с Мусорщиком, поэтому возвращаюсь к нему после игры. Сижу в кресле напротив маникюрши, глядя, как она колдует над моими кутикулами, и говорю себе, что эта картина куда глупее и пошлее нашей игры с Симеринком.

«Это и есть настоящий мусор», — думаю я.

19 АПРЕЛЯ 1997 Г ОДА мы с Брук вступаем в брак под стрекот лопастей четырех вертолетов: они кружат над нашими головами, под завязку набитые папарацци. Церемония проходит в Монтерее, в маленькой церкви. В помещении стоит невыносимая духота. Я готов отдать все на свете за глоток свежего воздуха, но окна остаются наглухо закрытыми, иначе шум вертолетов помешает таинству.