Александр Михайловский-Данилевский - Описание Отечественной войны в 1812 году

В остатках главной армии Наполеона, выброшенной из наших границ, было строевых до 1500 человек и 9 пушек, то есть сотая доля орудий, находившихся при сей армии, когда она вломилась в Россию. Безоружным, ушедшим с Мюратом, счета никто не вел; их полагают примерно до 13 000 человек. К сим выморозкам должно присовокупить тысячи полторы поляков бывшего корпуса Понятовского. Они выступили двумя днями ранее Мюрата из Молодечно и успели прежде него с неколькими пушками перейти через Неман. Когда Мюрат добрался до крепостей на Висле, у него оставалось всего, с безоружными, 13 859 человек [624]; вскоре большая часть сей горсти людей погибла от изнеможения и болезней. Следовательно, из всей армии Наполеона, за исключением корпусов – Князя Шварценберга, Ренье и Макдональда, спаслось только тысяч 16, но должно было приписать чуду, что и те могли перенести бедствия, постигавшие их во время отступления. Донесение Князя Кутузова об очищении России от обломков главной неприятельской армии заключается следующими достопамятными выражениями: «Исполнились слова Вашего Императорского Величества: усеяна дорога костями неприятельскими! Да вознесет всякий Россиянин благодарственные молитвы ко Всевышнему, а я почитаю себя счастливейшим из подданных, быв избран благодетельною Судьбою исполнителем Высочайшей воли Вашего Императорского Величества» [625].

Самой блистательной страницей в летописях Донского войска навсегда пребудет его преследование неприятелей, совершенное под начальством Графа Платова, безостановочно, в позднее время года, от Малоярославца до Ковно. На сем пути полки, лично предводимые знаменитым Атаманом, взяли более 500 орудий, несметные обозы, полонили 50 000 человек, в том числе 8 генералов, 13 полковников и с лишком 1000 штаб и обер-офицеров. Смело можно утверждать, что никакое другое войско, кроме Донского, не в состоянии было исполнить такого подвига, не имевши в полуторамесячное преследование ни одного дня роздыха и не получая продовольствия, которое казаки должны были находить сами для себя. Со справедливым самодовольством обращая мысленно взор на пройденный им путь, Граф Платов писал из Ковно: «На тысячеверстном расстоянии от Малоярославца до Немана и за Неманом лежат дерзкие французы, мало сказать, на каждой версте, но на всяком шагу, как стервы. Да познают Европа и целый свет, с каким ревностнейшим и верноподданническим усердием к Всемилостивейшему Государю Императору и любезнейшему Отечеству действовало войско Донское. Остатки европейцев, кои были в нечестивой армии коварного и злого неприятеля, возвестят соотчичам своим, каково ходить на Русь, больно и дерзостно задевать Россию. Познают и Донских казаков, да и все пленные, коих у нас в России, по моему исчислению, более 50 000 от меня доставлявшихся, подтвердят: кто поражал их нещадно, кто не давал спать и наималейшего роздыху, кто не допущал их фуражировать от дороги ни на сто сажен и кто взял у них при сражениях, кроме Красненского, где я не был, более 500 пушек. Богомерзкий их грабеж церковный святыни не досталось им увезти с собою весь, разве, малое число, бывшее при остатках бежавшей и расстроенной злодейской его гвардии, а вся добыча их досталась большею частью в руки победителей» [626].

Приближаясь к концу описания Отечественной войны, богатой доблестями Донского войска, мы не будем уже более иметь случая говорить о сынах тихого Дона. Изобразим последний их подвиг в 1812 году – подвиг не кровавый. Приказом предписал Граф Платов о доставлении к нему всего отбитого у неприятеля церковного имущества, утвари, сосудов, окладов, ободранных французами с образов. Донцы добросовестно исполнили волю Атамана. Кроме казачьих полков, находившихся в разных армиях, корпусах и отрядах, внесено было от состоявших под личным начальством Атамана казаков 40 пудов церковного серебра. Оно было отправлено к Князю Кутузову с просьбой: сделать из него изваяния 12 Апостолов для Казанского Собора в Петербурге, со следующей надписью: «От усердного приношения войска Донского». Поблагодарив Графа Платова за драгоценный дар, Фельдмаршал писал ему: «Мне сладостно думать, что ваши воины, бросаясь в опасность, не щадя жизни для исторжения сокровищ из рук похитителей, имели в виду не корысть, но Бога отцов своих и мщение за оскорбленную Его Святыню. Принадлежащее Божеству возвращаете вы к подножию Божества, и мне поручено от вас исполнить желание столь благочестивое. С удовольствием и благодарностью принимаю на себя сию обязанность, тем более что она совершенно согласна с моими собственными намерениями, ибо в то время, когда Монарх благословлял меня мечом военачальника на защиту Отечества, пришел я во храм Казанския Божия Матери, дабы молить Ее о даровании мне сил для истребления иноплеменника, и обет мой пред алтарем Всемогущего был тот, что первая добыча, исторгнутая мною из когтей хищника, будет украшением того храма, в котором приносил я мольбы о победе, храма чудесного, зачатого благочестием Павла и ныне славно воздвигнутого Его Августейшим Сыном на удивление современников и потомства. Ваше мужество дает мне способ исполнить мою клятву: пускай победа украсит святыню и святыня возвеличит победу! Но позвольте мне сделать в распоряжении вашем некоторую перемену. Вы желаете, чтобы из присланного вами серебра вылиты были священные лики 12 Апостолов для украшения церкви Казанския Божия Матери. Я полагаю, что сии 12 ликов в столь высоком храме будут мало заметны и что они должны исчезнуть между великолепными его украшениями. Гораздо было бы приличнее, когда бы все серебро было употреблено на изваяние только 4 Евангелистов, которых величественная огромность соответствовала бы тогда огромности самого храма, а потому и производила бы большее благоговение в душе молящегося; при входе его в храм, изваяния сии первые поражали бы его взоры, и вместе с благоговением пробуждалась бы в душе его мысль о делах великих. Так, говорю с сладостным восхищением, сему памятнику, сооруженному вашими храбрыми воинами, не будет подобного в свете. Во храме Бога, источника милосердия, увидим изваяния проповедников мира и братского согласия, поставленные окровавленной рукой победителей, и при взоре на них в нашей душе необходимо, с мыслью о благости Божества, будет соединяться воспоминание о мужестве Русских героев, о грозном их мщении и о страшной погибели иноплеменника, посягнувшего на Русскую землю».

Соглася Графа Платова на свое предложение, Князь Кутузов отправил отбитое серебро при следующих письмах к С.-Петербургскому Митрополиту и Протоиерею Казанского Собора:

1) Митрополиту: «Благословите сей дар, приносимый воинами подателю победы. Храбрые Донские казаки возвращают Богу похищенное из храмов Его сокровище. На меня возложили они обязанность доставить Вашему Высокопреосвященству серебро, бывшее некогда украшением святых ликов, потом доставшееся в добычу нечестивых хищников и наконец храбрыми Донцами из когтей их исторгнутое.