Георгий Агабеков - Секретный террор

Началось обсуждение вопроса о назначении меня резидентом ОГПУ в Персию.

В то время резидентом в Персии был Казас, тот самый, который работал со мной в 1921 году в четырнадцатом специальном отделении ВЧК. Оказалось, он ездил в Турцию с комиссией по репатриации эмигрантов, вернувшись в Москву, поступил в Академию восточных языков и после ее окончания получил назначение в Тегеран. Он там работал уже год, но иностранный отдел ОГПУ не был им доволен, вменяя ему в вину отчасти бездеятельность, отчасти то, что он вмешался в склоку, происходившую в Тегеране между тогдашним полпредом Юреневым и торгпредом Гольдбергом.

Я не дождался ответа. В Москву приехал Гольдберг, торгпред в Персии, явился в ОГПУ и, рассказав о своей склоке с полпредом Юреневым, просил поддержать его. ОГПУ воспользовалось случаем и предложило ему устроить меня в торгпредстве, взамен чего обещало поддержку против Юренева. Я был немедленно зачислен в штаты Наркомторга на должность старшего инспектора торгпредства с назначением в Тегеран.

В августе 1926 года я выехал через Баку-Энзели в Тегеран, причем на прощание Трилиссер еще раз просил меня обратить особое внимание на пути, ведущие из Персии в Индию, и сказал, что его заветная мечта — иметь хорошего резидента в Индии, не какого-нибудь местного агента, а одного из своих помощников по иностранному отделу.

Я пообещал сделать все, что в моих силах.

Осенью 1926 года я был назначен резидентом ОГПУ в Персии. Не успел я приехать в Тегеран и принять дела у своего предшественника Казаса, как получил из Москвы следующую телеграмму: «Николаю. Немедленно выезжайте Мешед, где неблагополучно нашим резидентом. Урегулировав положение, телеграфируйте. Трилиссер».

Мы сидели с Казасом и обсуждали полученную телеграмму.

— Черт знает что там происходит. С первого же дня приезда наш резидент Браун начал склоку с генконсулом Кржеминским, — рассказывал Казас, забравшись с ногами на кожаный диван. — Кржеминского я знаю из Турции, это — тип старого интеллигента. Он вечно волочится за женщинами, несмотря на свои пятьдесят лет, но особой любви к склокам не проявлял, — продолжал Казас.

Я лично не знал ни Брауна, ни Кржеминского. Правда, Брауна я как-то видел при следующих обстоятельствах: будучи в Ашхабаде, я сидел за столиком ресторана в городском саду и заметил проходившего мужчину с черной бородкой, в круглых роговых очках, одетого в белый полотняный костюм и с колониальным шлемом на голове. Он медленно прогуливался по аллее, пристально разглядывая гуляющих. Помню, что я тогда же подумал, что это шпик, но не мог определить, наш он или чужой, и решил на всякий случай справиться в местном отделе ОГПУ. Когда я, встретившись с председателем ОГПУ Каруцким, описал ему встреченного мною типа, он засмеялся и сказал, что это Браун, едущий новым резидентом в Мешед.

Оставив Казаса в Тегеране, я рано утром следующего дня взял машину в советском транспортном учреждении «Авто-иран» и выехал на Мешед. Отвратительная, пыльная, с ухабами дорога, сентябрьский зной и тряска порожнего шестиместного автомобиля быстро утомили шофера и меня. Однако мы поочередно менялись за рулем, ехали без остановки и к вечеру приехали в Семиан, сделав около 350 километров. Этот маленький оазис, расположенный на краю пустыни Центральной Персии и отделенный горной цепью от Каспийского моря, представлял для нас громадный интерес. В районе Семиана должна была находиться нефть. Советское правительство, несмотря на крайнюю нужду в валюте, все-таки выделило до пяти миллионов долларов на получение концессии в этом районе. Однако свыше года шли изыскательные работы, а нефти все не было. Дальнейшие работы требовали все новых средств, а между тем шли разговоры, что тут вообще нет нефти. Поступали и иные сведения: что прибывшие для работы советские инженеры, подкупленные англичанами, нарочно ищут нефть не там, где она есть.

Я решил, несмотря на усталость, пообедав, поехать на место работ. Обедая в местном ресторане, я справился у содержателя о месте работ и узнал, что это в 10–12 верстах от Семиана и что в данное время, по распоряжению персидских властей, работы приостановлены. Пришлось отказаться от своего намерения и лечь спать.

Уже четвертый день я в пути. Я проехал Дамган, Шахруд и подъезжал к Сабзевару. По дороге я тщательно избегал встречи с советскими служащими местных контор по заготовке хлопка, продаже сахара, нефти и т. д. Я не хотел, чтобы в Мешеде были предупреждены о моем приезде, поэтому на ночь останавливался у персидских ресторанов и, пользуясь теплой погодой, спал в машине.

Перед выездом из Сабзевара ко мне обратился с просьбой довезти до Мешеда довольно интеллигентного вида перс. Я согласился, и мы вместе выехали из города. На мое счастье, сам шах незадолго до меня совершил путешествие в Мешед и по случаю его проезда дорога была несколько отремонтирована. Мы ехали по ровной дороге со скоростью 40 километров в час. Мой спутник вынул из кармана абу (персидский плащ) флакон с коньяком и, отпив немного, предложил мне. Хлебнув еще раз после моего отказа, он спросил меня, в каком учреждении я работаю.

— В торгпредстве, — ответил я, ибо официально я числился инспектором торгпредства.

— Вы, наверное, очень богатый человек? — сказал он мне.

— Почему вы так думаете? — спросил я.

— Потому что вы едете один в собственной большой машине и служите в торгпредстве Тегерана. Если здесь, в провинции, ваши служащие зарабатывают большие деньги, то в центре, наверное, имеете еще больше, — ответил перс.

— Да, у нас платят хорошее жалованье, — сказал я.

— Какое там жалованье! Да разрешили бы мне заготавливать хлопок или шерсть для советской власти, так я бы сам платил жалованье государству. Кто же из ваших служащих живет на жалованье? А впрочем, вы сами хорошо знаете персидские порядки, — сказал он, сделав новый глоток коньяку.

Я заинтересовался и стал расспрашивать его о местных торговых делах.

— Я знаю, кто чем занимается начиная с Сабзевара до Мешеда. Вот хотя бы купец Алиев. Он продал хлопковому комитету голые стены под видом завода за сорок тысяч туманов. А как все дело было устроено? Заместитель председателя хлопкома получил десять тысяч туманов взятки, а остальные тридцать тысяч — Алиеву. А шерсть? Знаете, как заготовляют шерсть? Эксперт по шерсти у большевиков, Александров, одновременно состоит в компании с поставщиком шерсти Комаровым. Ну, конечно, Комарову платят высшие цены, а шерсть сдается какая угодно. Ведь приемщик Александров там заинтересован. Он в прошлом году заработал шестьдесят тысяч туманов. Теперь о сахаре и нефти, — продолжал мой спутник, — тут уже система монополии. Эти синдикаты продают свои товары только двум купцам в Мешеде, а те уже устанавливают на рынке цены какие хотят. А за предоставленную им монополию представители синдиката получают свои проценты. А кроме того, зарабатывают на таре, на утечке, подмочке… Это же тысячи и тысячи, а вы говорите о жалованье. Кто из них смотрит на жалованье? Да, вот на какой работе можно стать богачом, — мечтательно закончил он.