Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

В комнате Сталина беседа текла дольше. Мы сидели и отвечали на вопросы, а член Реввоенсовета фронта ходил, покручивая в руках трубку, неторопливо задавал нам вопросы, выслушивал ответы и снова спрашивал. Сотни раз с тех пор беседовал я со Сталиным и в похожей, и в иной обстановке, но, конечно, в тот момент о будущем я не мог и подозревать. Кто бы мог подумать, что наступит время, когда мне доведется в качестве начальника Генштаба, заместителя наркома обороны и командующего фронтами разговаривать с этим же человеком Генеральным секретарем ЦК нашей партии, Председателем Совета Народных Комиссаров и Верховным главнокомандующим! Однажды, уже после Великой Отечественной войны, Сталин спросил меня: «Товарищ Мерецков, а с какого времени мы, собственно говоря, знакомы?» Я напомнил ему о поезде Москва Харьков и о майской беседе 1920 года. Сталин долго смеялся, слушая, как я тогда удивился, что первый вопрос, который он задал группе генштабистов, касался того, знакомы ли мы с лошадьми. Действительно, разговор шел в тот раз сначала примерно такой:

— Умеете ли вы обращаться с лошадьми?

— Мы все прошли кавалерийскую подготовку, товарищ член Реввоенсовета.

— Следовательно, знаете, с какой ноги влезают в седло?

— А это кому как удобнее! Чудаки встречаются всюду.

— А умеете перед седловкой выбивать кулаком воздух из брюха лошади, чтобы она не надувала живот, не обманывала всадника, затягивающего подпругу?

— Вроде бы умеем.

— Учтите, товарищи, речь идет о серьезных вещах. Необходимо срочно укрепить штабы 1-й Конной армии, поэтому вас туда и посылают. Тому, кто не знает, как пахнет лошадь, в Конармии нечего делать!

Штаб фронта перемещался тогда в Кременчуг. Добравшись вместе со штабом до этого города, мы должны были дальше уже сами искать Конармию, находившуюся где-то на подходе к Умани. В штабе фронта нам сказали, что основной штаб Конармии разместился в Елисаветграде, а там будто бы нетрудно узнать, где остановился полевой штаб. Начальник основного штаба Н. К. Щелоков оказался в отлучке, но и без него выяснилось, что прямого железнодорожного пути из Елисаветграда в Умань нет. Лошадей нам обещали дать только в дивизиях. Значит, трактом через Новоукраинку, Тишковку, Новоархангельск и Бабанку не поедешь. А железная дорога описывала крюк: либо северный — через Смелу, Шполу и Тальное, либо южный — через Помошную и Гайворон. Как же добраться поскорей? Нас было несколько человек, вчерашних слушателей академии, направленных к С. М. Буденному в качестве штабных работников. Мы понимали, что нас ждут, да и сами не хотели опаздывать: через два дня должно было начаться наступление.

Вот и Умань. Пройдя через бесконечные сторожевые посты (сразу бросалось в глаза, что охрана штабов стоит на высоте), мы явились к армейскому начальству. Один красный казак поинтересовался, чего мы тут шляемся.

Ответили, что мы из Академии Генштаба. «Пленные?» — ухмыльнулся тот. «Смотри, — говорим, — как бы мы тебя самого сейчас в плен не взяли!» Парень сделал большие глаза и пошел докладывать.

Мы думали, что увидим начальника полевого штаба С. А. Зотова, но к нам вышли первый член Реввоенсовета армии, он же командарм, Семен Михайлович Буденный и второй член РВС Климент Ефремович Ворошилов (с третьим членом РВС Сергеем Константиновичем Мининым мы познакомились позже). Оглядев нас с ног до головы, Ворошилов заметил:

— Вероятно, нам неправильно о вас доложили.

— Нет, — возражаем, — мы действительно генштабисты, вот наши предписания.

Завязался разговор. Так я впервые познакомился с двумя славными героями гражданской войны. Потом нас накормили и поторопили с отъездом в свои дивизии. Меня определили в 4-ю кавалерийскую дивизию Д. Д. Коротчаева помощником начальника штаба дивизии И. Д. Косогова по разведке. Другой помощник ведал оперативной работой.

Ко мне назначили писарем одного бывшего студента; сказали, что он грамотный товарищ, но неорганизованный. Он действительно оказался неплохим работником, строчил бумаги бойко, я с удовольствием избавил себя от излишней писанины, целиком отдавшись постановке разведки. В мои обязанности входило представлять начальнику штаба дивизии проект дивизионного донесения в штаб армии, для чего вначале нужно было собирать разведданные. В целом разведка в Конармии была хорошей, но о новом противнике знала мало. Штаб фронта в туманных выражениях сообщил, что против нас стоят пехотные части 2-й польской армии, кавалерийская дивизия Карницкого и отряды бывшего царского офицера, в тот момент атамана Куровского. Начальник разведотдела армии И. С. Строило сам не имел достаточных сведений о враге.

Прежде всего, я не понимал, почему мы воюем с белополяками, а натыкаемся всюду на банды Куровского. Позднее выяснилось, что белополяки выставили бандитов по всей линии фронта как заслон. О силах своих хозяев бандиты ничего толком не знали, да и воевали кое-как. Набранные в основном из всякого сброда, они относились к числу тех, кто годом раньше именовал себя «зелеными», а теперь окончательно скатились в лагерь контрреволюции.

В конце мая 4-я дивизия прорвала бандитский заслон и вступила в соприкосновение с солдатами Юзефа Пилсудского. И тут сразу продвижение замедлилось.

— Слушай, разведка, — говорил начштаба, — где твои глаза? Мы — конница. Наша работа — прорваться на фланге, ударить по тылам, атаковать огнем и клинком, применяя маневр на широком просторе, а не тянуть дивизию на проволочные заграждения. Ищи обход!

Я и сам видел, что Конармия зачастую воюет не по-кавалерийски, а постоянно спешивается, чтобы пробиться через проволоку и окопы. Так фронта не прорвешь! Но где найти этот проклятый обход?! Немногочисленные пленные в один голос твердили, что всюду одно и то же. Разведотряды, куда я их ни направлял, натыкались на плотный артиллерийско-пулеметно-ружейный огонь и глубоко эшелонированную оборону. Может быть, комбриги что-либо знали? Стал я выспрашивать командиров бригад. Комбриг-3 А. А. Чеботарев охотно отвечал на вопросы, но сам недоумевал, где найти обход. Он говорил, что прошедшей зимой под Батайском бригады напоролись на прочную оборону деникинцев в болотах и тоже успеха не добились. Нужно менять в таких случаях тактику боя, искать что-то новое. А комбриг-1 Ф. М. Литунов в ответ на мои вопросы ворчал:

— Кто у нас разведка, ты или я? Это твое дело показать мне, как расположился противник, а мое дело воевать.

Комбрига-2 И. В. Тюленева мне редко удавалось поймать. Кончился бой, лезу в самую гущу, а комбриг уже уехал смотреть трофеи. Я за ним в трофейную команду, а он уже у начдива. Я к начдиву, а Тюленев успел доложить обо всем, что узнал, и опять ускакал в полки.Только позднее я сообразил, что в некоторых случаях следует получать сведения и у самого начдива.