Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

Реформа осуществлялась успешно. Опыт перестройки РККА и законодательство о прохождении службы были обобщены в Законе об обязательной воинской службе, принятом в сентябре 1925 года. В том же году ввели в армии единоначалие — важнейший элемент всей военной деятельности.

Для меня лично 1925 год был очень насыщенным. Помимо всего прочего, о чем говорилось выше, я довольно часто работал еще по поручению Военной академии, интересовавшейся нашим опытом строительства территориальных частей и соединений. Нередко встречался с П. П. Лебедевым. Весьма знающий и уважаемый командир, возглавлявший во время гражданской войны наш полевой штаб при главнокомандующем С. С. Каменеве, он в дальнейшем стал начальником академии (после М. Н. Тухачевского и А. И. Геккера) и постоянно включал в академические лекции сведения о повседневной деятельности РККА, чтобы слушатели не отрывались от реальной жизни. Работая в 1925 году в Реввоенсовете, Павел Павлович особенно интересовался организационными проблемами сочетания регулярных войск с территориальными. Он не скупился на мысли, всегда излагал свое мнение, и наши беседы относительно дислокации стрелковой территориальной дивизии были для меня весьма полезными. П. П. Лебедев нередко приводил примеры из своего опыта 1918 — 1919 годов, когда он возглавлял Мобилизационное управление Всероглавштаба, и мы постоянно сравнивали прошлое и настоящее.

Осенью 1925 года страну постигло несчастье: после неудачной операции скончался М. В. Фрунзе. Вечером того дня, который стал последним в жизни выдающегося советского полководца, человек десять руководящего комсостава МВО отправились в Боткинскую больницу. Ворошилов с двумя товарищами пошли наверх, выяснить состояние нашего начальника и друга, а остальные ждали на улице. Через несколько минут показался Климент Ефремович. Подавленный, убитый тяжелым горем, он сообщил, что героя Урала, Туркестана и Перекопа с нами больше нет. Начались печальные дни. В Колонном зале Дома Союзов установили гроб с телом покойного. Я наряду с другими стоял в почетном карауле. Рабочие, крестьяне, служащие бесконечной вереницей медленно проходили перед постаментом, провожая в последний путь воина-большевика. На отдельном столике лежали траурные письма и телеграммы. Среди других были послания от жителей Иваново-Вознесенской промышленной области, пролетарии которой никогда не забывали коммуниста-подпольщика товарища Арсения, и из Пишпека, его родины. Сейчас этот город носит имя полководца.

На пост председателя Реввоенсовета назначили К. Е. Ворошилова. Климент Ефремович заявил, что нужно искать иную кандидатуру, что он не в состоянии заменить такого крупного государственного деятеля, каким являлся Фрунзе. Однако назначение все же состоялось. Сотрудники штаба МВО восприняли его как должное, считая Ворошилова одним из самых подходящих лиц для руководства нашей армией. Климент Ефремович обладал серьезным и значительным опытом партийно-политической, государственно-административной и военной работы. Старый член партии, активный деятель большевистского подполья и всех трех революций, он был во время гражданской войны руководителем Луганского социалистического отряда, командующим 5-й Украинской, 10-й и 14-й армий, членом Военных советов армий и фронтов, наркомвнуделом УССР, командующим Царицынским фронтом и Внутренним фронтом Украины, а также Харьковским и Северо-Кавказским военными округами, видным государственным и партийным работником. К. Е. Ворошилов возглавлял Вооруженные Силы страны до 1940 года.

Командующим войсками Московского военного округа назначили другого видного военного деятеля, Г. Д. Базилевича. Его жизненный путь широким кругам читателей сравнительно мало известен, и мне хочется рассказать об этом замечательном военачальнике поподробнее.

Крестьянская семья Базилевичей жила в одном из сел Черниговской губернии. Когда я начал в 1924 году работать вместе с Георгием Дмитриевичем в МВО, ему было 35 лет. Детство он провел в Новгороде-Северском, где его отец служил в какой-то канцелярии. Чтобы дети могли учиться, родители трудились денно и нощно, но их грошей хватало еле-еле, и уже с четвертого класса гимназист Егор давал самостоятельно уроки. Юношей он поступил в Киевское военное училище, а по окончании попал в Москву. Здесь, в Хамовниках, стоял Перновский полк, где и предстояло служить молодому подпоручику. Не удовлетворенная до конца жажда знаний и любовь к технике заставили пытливого командира взвода ходатайствовать о разрешении учиться в первой русской воздушной школе, как раз в то время открывшейся в Москве. Школу эту хорошо знали все городские жители. Я и сам не раз в свободный от работы и учебы час бегал на поле смотреть, как взмывают в небо легкие, но неуклюжие «фарманы». Г. Д. Базилевич быстро овладел профессией летчика. Однако его подвел старый самолет, и в экзаменационном полете он потерпел аварию. Это отразилось на его здоровье. Пришлось навсегда оставить мечту о службе в авиации.

Грянула мировая война. Фронт требовал пополнений. Второочередники 3-го гренадерского Перновского полка включались в состав новой части. В начале 1915 года она была направлена на Юго-Западный фронт. Одной из рот в ней командовал поручик Базилевич. В течение двух лет находился он на переднем крае, имел шесть ранений, неоднократно был награжден. Горькие воспоминания остались у Георгия Дмитриевича о его командирах. Особенно зло говорил он о генерале В. И. Ромейко-Гурко. Этот генерал, казалось, должен был обладать немалым опытом. Он наблюдал в качестве военного представителя за англо-бурской войной, служил в действующей армии на Маньчжурском фронте в 1904 — 1905 годах, возглавлял комиссию по изучению и описанию русско-японской войны. Однако никакая жизненная школа, по-видимому, не научит того, кто бездарен от природы. Командуя во время мировой войны корпусом, Гурко бессмысленно погубил под огнем врага лучшие силы своего соединения. Зато он отличался верноподданническим духом и слыл ярым монархистом. Недаром царь в конце концов назначил его исполняющим обязанности начальника штаба верховного главнокомандующего.

Безобразия, творившиеся на фронте и в тылу, омут, в который самодержавие тянуло Россию, открыли глаза боевому офицеру. А большевистская пропаганда доделала остальное. Георгий Дмитриевич сближается с революционными кругами, начинает читать марксистскую литературу. Постепенно он завоевал в своем полку большой авторитет, и после Февральской революции солдаты послали его полковым делегатом на армейский съезд Советов в Луцк, а там его избрали помощником председателя исполкома Советов Особой армии. (Эта армия по счету была 13-й, но суеверный генералитет, убоявшись «несчастливого» числа, назвал ее Особой.) Базилевич работал рука об руку с большевистской фракцией, находившейся в меньшинстве, не боялся выступать против комиссаров Временного правительства, гнавших солдат в ненужное наступление. И когда двум полкам одного из корпусов, застрелившим комиссаров военного министра Керенского и отказавшимся идти вперед, грозила тяжелая кара, именно Базилевичу большевики поручили предотвратить массовый расстрел.