Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Один раз в неделю я имел обыкновение ходить к Ноевым для того, чтобы принять ванну, пообедать и узнать новости. Я также обычно виделся там с моим слугой Хайдером и моею собакой по кличке Зип. Зипа подарил мне Его Высочество Махараджа Долфура Рана. Оба родителя Зипа были породистыми собаками, но он сам был результатом «несчастного случая». Его отец был ирландским терьером, а мать была гладкошерстным фокстерьером. Зип выглядел как породистый фокстерьер, но мастью был в своего отца.

Я позже узнал, что в течение первых трех месяцев моего исчезновения большевистская полиция следила за моей собакой, чтобы обнаружить меня, если я когда-либо захочу с ней повидаться. Наблюдение было снято до того, как я действительно снова смог пообщаться со своим псом. Однажды случилось так, что идя по городу, я увидел свою собаку, бегущую по улице, и быстро повернул в противоположном направлении, чтобы она не подбежала ко мне. Дом Ноевых был опасен для меня, так как я часто бывал там в первое время своего пребывания в Ташкенте. Позже там поселился Воскин, один из «больших начальников», приехавших из Москвы, и мы решили, что это делает его намного более безопасным для меня. Ну кто бы мог предположить, что наиболее разыскиваемый в городе человек будет принимать ванну в соседней с ним комнате!

До марта комендантский час начинался в восемь часов вечера, потом его начало было перенесено на одиннадцать вечера, но потом снова перенесено — на десять вечера. Эти тонкости мне было очень важно знать. Для обычного человека, остановленного на улице спустя всего несколько минут после начала комендантского часа, это происшествие просто означало ночь в карцере и штраф в три тысячи рублей; но в моем случае опасность состояла в том, что любой запрос или экспертиза по поводу моего паспорта военнопленного, могла привести к моему раскрытию. Если вы помните, я значился в документах как румын, но не знал ни одного слова на этом языке.

На Пасху власти перенесли время начало комендантского часа на три часа утра. Для русских Пасха самое важное религиозное событие — намного более важное, чем Рождество. Я пошел вместе с Андреевым в собор. Была огромная толпа народа. Процессия, возглавляемая епископом, шла вокруг собора, неся религиозные эмблемы. Затем они вошли в собор, сопровождаемые разгоряченной толпой. Как только часы пробили полночь, все в церкви поцеловались с рядом стоящими людьми со словами «Христос воскресе!», говоря в ответ «Воистину воскресе!». Настоятель затем взошел на ступени алтаря, в то время все прихожане (кроме меня, как всегда избегавшего положений, бросавшихся в глаза) по очереди принимали благословение и поцелуй от настоятеля, одетого в украшенную драгоценными камнями одежду. Это было очень живое торжество, показывающее, что антирелигиозная пропаганда не проникла глубоко в умы населения. Ужасные и отвратительные плакаты, объявлявшие религию опиумом для народа, посредством которого буржуи держат пролетариат в подчинении, имели до сих пор весьма малый эффект.

Настоятель этого храма был ранее в течение семи лет Православным Епископом в Сан-Франциско. Многие из индейцев Аляски были обращены в Православие, когда русские владели Аляской. Когда Аляска была продана Соединенным Штатам в 1867 году, Русская православная церковь сохранила с ней религиозные связи. Но даже в те дни, когда я был свободен, я никогда лично не встречался с епископом.

Так получалось, что многие люди, с которыми я общался в Ташкенте, были склонны впадать в немилость у советских властей. Этот епископ позже был расстрелян большевиками. Это вызвало большое возмущение и горе среди верующих. Епископ всегда был очень возвышенным, добрым и отзывчивым человеком, имевшим большое влияние и пользующийся большим уважением у жителей города. Сестра моего хозяина Яковлева не могла долго успокоиться и непрерывно молилась перед его фотографией.

На Пасху мое скромное жилище в подвале было центром деловой активности. Здесь была лучшая плита в доме, и люди из верхней части дома приходили сюда, чтобы ею пользоваться. Моя хозяйка не спала в течение двух ночей. Огромное число яиц было сварено и разукрашено в различные цвета, и все мыслимые деликатесы, которые только можно было сделать, были приготовлены. И я также внес свой небольшой вклад к праздничному столу — фунт реального «караванного» чая, то есть чая из Китая, привезенного по суше караваном, а не морским путем.

День первого мая 1919 года в Ташкенте был очень жарким и солнечным. В этот день отмечался большой большевистский праздник. К этому времени большинство зданий, независимо от своего размера, были реквизированы правительством для тех или иных целей. На всех этих домах были вывешены красные флаги. Газеты в этот день были напечатаны на красной бумаге — очень неприятной для глаз. Их также использовали для придания необходимого оттенка городу. Дети из всех школ шли в процессии, неся красные бумажные флаги, девочки с венками увядших маков. Я видел комичную, но трогательную сцену — бедная маленькая девочка потерялась и была в слезах с красным флагом в руке и с венком маков на голове. Сартовские школы были особенно хорошо организованы, мальчики были все одинаково празднично наряжены и шли походным шагом. Были колонны различных профсоюзов с транспарантами, некоторые надписи на них были написаны еврейскими буквами, а некоторые арабскими. Русские лозунги на транспарантах были такие «Да здравствует пролетариат!», «Долой Буржуазию!» и т. д. Большая часть народа несла что-нибудь красного цвета разного вида, и одна маленькая девочка, видя, что я ничего не нес, предложила мне мак, который я и носил. По моей оценке, в процессии участвовало около четырех с половиной тысяч человек, четверть которых были женщинами. По крайней мере одна восьмая участников демонстрации составляли сарты. Было несколько оркестров, игравших революционную музыку. Солдат, очевидно, было немного. По-видимому, они решали более важные задачи в другом месте. Там было приблизительно двести пехотинцев и триста кавалеристов и заметно выделяющееся своим парадным видом немецкое подразделение. Тремя главными революционными песнями были «Интернационал», «Рабочая Марсельеза» и «Гимн свободы». Их пели идущие в колонне демонстрантов и в присоединившейся толпе. Пение это было хорошо организовано. В толпе были люди, которые руководили пением и которые, как только оркестр начинал наигрывать мелодию, раздавали участникам шествия брошюры со словами. Я никогда не забуду комичный вид дирижера, руководившего оркестром, когда он шел во главе процессии — маленького человека с жесткими рыжими бакенбардами и огромными очками, курившего сигареты. Временами было трудно понять, что все это делалось по принуждению. Я был уверен, что девять десятых родителей детей, идущих в этой процессии, не испытывали ничего, кроме горьких чувств по отношению к инициаторам этой демонстрации. Я знаю точно, что многие из учителей, возглавлявших эти колонны демонстрантов, чувствовали то же самое. Однако с помощью умелой организации очень легко можно было вызвать энтузиазм, по крайней мере на какое-то время.