Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

К этому моменту у нас уже был некоторый опыт путешествия по этим безводным степям, и я решил, что мы слишком много времени тратим впустую, располагаясь лагерем у колодцев. Например, мы могли добраться до какого-то колодца в три часа дня, но зато потом могли не успеть достичь следующего до наступления темноты, и таким образом терялось несколько драгоценных дневных часов светлого времени. Поэтому с этого момента мы стали игнорировать колодцы в качестве места привала, а рассматривали их только лишь как место водопоя. Когда мы подъезжали к колодцу, мы поили лошадей, а затем продолжали свой путь до наступления темноты и разбивали бивак в любом месте, где мы оказывались в тот момент. Иногда, конечно, если везло, то и у колодца. После Оксуса у нас было несколько дней путешествия без особых происшествий.

Мандич говорил на немецком, русском и сербском языках, но не знал английского. Предполагая, что ему придется долго путешествовать через Индию и морем, он решил, что было бы полезно изучить и английский язык, поэтому я давал ему уроки английского. Мы подошли к будущему времени «Я буду», «Вы будете», «Он, она, оно будет», «Мы будем», «Они будут». В русском и большинстве других языков указание на будущее время — аналог английского «will» — меняется с человеком и даже в некоторых случаях вместе с полом субъекта. Мандич запротестовал «Вы сказали I will, но вы также сказали «you will» и «he will»! Нет ли здесь какой-то ошибки?». Я сказал «Нет. Язык именно так прост». «Я могу выучить такой язык в несколько дней», — ответил он. И он это сделал! Я думаю, что люди, чей родной язык является малораспространенным языком, обычно воспитываются в двуязычной атмосфере, заставляющей их изучать еще и один из главных мировых языков. Такие люди сравнительно легко овладевают третьим или четвертым языком.

Поверхность пустыни, по которой мы путешествовали, была неровной, скорее напоминавшей застывшие волны штормового моря. Большой частью она была покрыта маленьким кустарником, по-русски называемым саксаул, который являлся превосходным топливом, в котором у нас никогда не было недостатка. В некоторых местах дождевая вода собиралась каптажем [104] Каптаж — водосборная галерея или иное сооружение для перехвата подземных вод и вывода их на поверхность. (Примечание переводчика). в маленький ручеек, который у жителей этих мест носил название как. Вода в таких местах была глинистая, но без вкуса соли, и мы всегда были рады набрать немного такой глинистой воды в этих местах. Одним из доводов, убедивших меня отказаться от первоначального плана медленного путешествия на верблюдах и рискнуть поехать на лошадях, были сказанные нам слова, что у колодцев мы встретим людей, которые продадут нам немного еды для нас и корм для лошадей. До сих пор мы не встретили абсолютно никого, и бывало так, что у наших бедных лошадей, от которых, в конечном счете, зависела наша жизнь, не было никакой травы для корма вообще в течение четырех дней, и только очень немного зерна и соленой воды. Погода стояла сухой, холодной, ветреной и пыльной. Вода в колодцах на нашем пути была чрезвычайно соленой, и иногда даже наши лошади отказывались ее пить, хотя они, надо полагать, испытывали ужасную жажду.

Эти длинные, безводные переходы тяжело отражались на Зипе. В моих путешествиях в Арабистане и по Памиру в Туркестане он выучился, когда уставал, впрыгивать с земли на мое колено, когда я сидел на лошади. Это беспокоило лошадь, но потом она привыкла к этому. Бегущий рядом с моей лошадью Зип, просящий взять его на лошадь, доставлял немало развлечений моим товарищам по путешествию, ни у одного из которых не было большого опыта собаководства.

В степи было множество тушканчиков — крыс с длинными задними ногами и длинными хвостами. Было также множество панцирей черепах, лежащих повсюду, но сами эти животные зимовали, и мы не видели ни одной живой особи. Эта пустыня практически непроходима летом из-за высокой температуры и нехватки воды. Мне также сказали, что она кишит ядовитыми скорпионами, которые могут ужалить человека, спящего прямо на земле, как были вынуждены поступать и мы.

У туркменов есть любопытный, и, с нашей точки зрения, вредный и бессмысленный обычай, для возникновения которого должна быть, конечно, какая-то причина. После того как они попоят лошадь в пустыне, они заставляют, хлеща ее, скакать галопом по кругу с максимально возможной скоростью в течение нескольких минут. Они говорят, что, если они так не сделают, вода повредит лошади. Я не проделывал ничего такого со своей лошадью и не нанес ей никакого вреда. В некотором отношении и туркмены, и тибетцы, и другие народы, зависящие от лошадей больше чем мы теперь, обращаются со своими лошадьми так, как мы бы не одобрили. Однажды я показал одному бахтиярцу с гор в юго-западной Персии фотографию годовалового жеребенка, проданного за десять тысяч гиней. Цена ошеломила его, и он спросил меня, что этот конь мог делать. Я сказал, что он мог пройти короткое расстояние, скажем несколько миль, быстрее, чем большинство других лошадей, несущих легкий вес. Он будет зарабатывать деньги в стойле, будет использоваться как племенной жеребец. Все это показалось ему довольно бесполезным. У него была своя собственная лошадь, которая несла его сто семьдесят миль два дня с большим количеством веса. Именно такая лошадь ему была нужна.

Когда мы путешествовали по степи, нам рассказали о туркмене, разыскиваемом за убийство, который, как полагали, находился где-то в этих местах. Я сказал, что должно быть совсем не трудно его поймать, достаточно было устроить засаду у колодца, куда он должен был приехать за водой. Ничуть не бывало он приучил свою лошадь есть бараний жир! В таком случае животное могло обходиться без воды в течение нескольких недель!

Где-то в полдень 28 декабря Мандич сломался. Он несколько дней страдал от болей в спине, но не говорил об этом. Теперь он сказал, что он не может ехать дальше. Я подсчитал, что мы находимся на расстоянии в сто шестьдесят верст от Оксуса и сто двадцать от Мургаба. Трудно было найти худшее место в пустыне на нашем пути для такого несчастного случая, впрочем, и долина Мургаба, контролируемая большевиками, вряд ли могла являться местом нашего приюта и отдыха. Я сказал, что он должен ехать, а мы попробуем ехать помедленнее и сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь ему. Он в ответ заявил, чтобы мы ехали, а он останется и умрет здесь один. Тогда его жена начала рыдать. Некоторые члены нашей группы стали мне говорить «Оставьте его, мы должны ехать, у нас нет ни еды, ни воды, и мы все умрем, если задержимся». Я сказал, что этого не будет. Но тут одному из наших проводников в голову пришла замечательная идея. Одна из наших запасных лошадей была иноходцем [105] Иноходец — лошадь, у которой основным, естественным аллюром, то есть видом ее движения, является иноходь. Иноходцы проявляют меньшую тяговую силу, чем на рыси, поэтому мало пригодны для работы в упряжи с большим грузом и используются для езды в легких экипажах. Иноходцы очень ценятся при езде верхом на большие расстояния, так как иноходь удобна для всадника. (Примечание переводчика). и могла двигаться более спокойным для всадника ходом. Мы разгрузили эту лошадь, положили на нее седло Мандича, и Мандич затем сел на нее. Он вздохнул с облегчением и сказал, что это совсем другое дело, и на такой лошади он готов всегда ездить!