Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

На другой стороне реки находилось что-то, на таком расстоянии походившее на кладбище, но на самом деле это была персидская деревня Наурозабад с регулярным рядом домов странной формы. Невозможно было на расстоянии определить ширину реки, но я мог видеть очень широкую полосу зеленого камыша вдоль берега с этой стороны реки и более узкую с персидской стороны. Что беспокоило меня больше всего, так это то, что на расстоянии мили от нас, на холме, возвышающемся над рекой, находились какие-то люди, которые встали и ушли. Кто они? Видели ли они нас?

Моим первым порывом было ехать сразу к реке, прежде чем любой возможный враг мог бы подготовиться, но наши проводники не могли сказать о том, какая это река и можно ли было перейти ее вброд. Мы могли видеть что-то вроде брода, но не видели никакого моста.

Не учитывать риск нападения на такой отряд с нашим никчемным вооружением во время поисков брода или попыток пересечь реку неизвестной ширины, казалось просто идти навстречу катастрофе. Я знал, что река была широкой и непроходимой вброд в нескольких милях вниз по течению в сторону Саракса. Поэтому я решил, что необходимо произвести рекогносцировку переправы. Затем наш отряд укрылся в лощине, и двое русских, спрятавшихся в кустах саксаула, залегли там в качестве часовых, наблюдая за всеми передвижениями людей в долине реки, и особенно за тем, чтобы нас не застали врасплох. Предполагая, что люди, которых я видел, были большевистскими часовыми, у которых где-то была поддержка, они легко могли сокрушить нас. Так же было вполне возможно, что кто-то из многих людей, которых мы видели в последние несколько дней, разнес новости о подходе нашего отряда. Все было неопределенно и требовало предосторожностей. В то же самое время я сказал моим двум индийским солдатам, которым я мог доверять, и которые были обучены вещам такого рода, поехать налево от холма конической формы, спуститься к реке и вернуться с другой его стороны. Они должны были сообщить, прежде всего, относительно того, как можно было переправиться через реку. Я вернулся к отдыхающему в лощине отряду, мы ослабили подпруги на лошадях и сделали все, что могли, для наших уставших и голодных животных. Где-то через час я был удивлен появлением неожиданно подъехавших к нам Авал Нуром и Калби Мохаммадом. Один из наших русских часовых должен был, конечно, заметить их появление и предупредить нас об их появлении, но, как оказалось, он вернулся, чтобы поболтать с друзьями. Я был очень рассержен на него за такое несение караула. Как оказалось, последствия такого разгильдяйского поведения оказались очень серьезными. Посланные на разведку мною двое солдат сообщили, что они никого не видели по дороге, и что река, по-видимому, проходима вброд только в одном месте, где явно просматривался брод, находящийся прямо перед нами справа от конусообразного холма. Нам понадобилось несколько минут, чтобы подтянуть подпруги и выехать. Но эти драгоценные минуты не были бы потрачены впустую, не покинь наш часовой свой пост. Мы все оседлали лошадей и тронулись в путь, чтобы проскакать наши последние мили по советской территории. Все были взволнованы и хотели галопом скакать к подножью холма, чтобы попасть на территорию свободы. Однако я сдержал этот порыв. Часть людей нашего отряда были очень плохими наездниками, и я легко мог вообразить неразбериху и трудности при подобных маневрах. «Нет, — сказал я, — мы пойдем нашей обычной рысцой или иноходью».

В качестве меры предосторожности я послал Калби Мохаммада впереди ярдах в двухстах как разведчика. Он поскакал галопом, а мы следом тут же рысцой стали спускаться в долину.

Полоса камыша у реки, должно быть, была шириной ярдов четыреста или пятьсот с этой, русской стороны реки, и когда он достиг ее, Калби Мохаммад что-то выкрикнул и вскинул руку, но продолжал спускаться в долину к реке. Я не мог понять, что он имел в виду, поэтому, крикнув остальным, чтобы они продолжали держаться вместе, поскакал галопом, чтобы догнать его.

Я сумел догнать его уже на берегу реки, и наши две уставшие и измученные жаждой лошади погрузились в воду до подпруг, чтобы насладиться столь долгожданным напитком. Река была здесь шириной приблизительно восемь ярдов [111] 8 ярдов = 7,32 метра (Примечание переводчика). и глубиной четыре фута. [112] 4 фута = 1,22 метра (Примечание переводчика). Калби Мохаммад сказал мне, что когда он спускался к реке, он видел несколько человек, укрывшихся в камышах по его правую руку. В этот момент раздался выстрел, и вслед за ним еще выстрелы. Калби Мохаммад и я фактически находились в реке в этот момент, а остальная часть отряда была в двухстах или трехстах ярдах [113] 300 ярдов = 274,32 метра (Примечание переводчика). позади, рысью направляясь к нам. В этот момент я в глубине души больше всего боялся, что персы из деревни Наурозабад, находившейся приблизительно в тысяче ярдов [114] 113 - 1000 ярдов = 914,4 метра (Примечание переводчика). от реки, могут подумать, что мы напали на них, и окажут нам сопротивление. Поэтому я забрал у Калби Мохаммада его винтовку и приказал ему скакать как можно быстрее в персидскую деревню, чтобы предотвратить их возможное вмешательство. Я же стоял и поджидал весь наш отряд, мчавшийся уже к тому моменту вскачь во весь опор на соединение со мной. Затем я увидел, что госпожа Мандич, которая была очень слабой наездницей, осталась одна, отстав от всех ярдов на двадцать, с головы у нее упала шапка, и волосы свалились вниз. Она совершенно не управляла своей лошадью, которой вдруг взбрело в голову остановиться в воде среди камышей, чтобы попить! Я предполагал, что меньше чем через минуту весь отряд спрыгнет в воду с обрывистого берега реки, не давая своим измученным жаждой лошадям возможности остановиться, чтобы попить, и выберется по пологому берегу реки на персидской стороне к длинной стене в нескольких ярдах от реки, за которой можно было бы укрыться. Когда они мчались мимо меня, седельные сумки Авал Нура свалились в реку. Он спрыгнул с лошади, чтобы спасти их, и я помог ему опять уложить их на лошадь. Это заняло всего несколько секунд, но когда я снова взглянул назад, то увидел, что лошадь госпожи Мандич спрыгнула с берега реки в воду без наездницы, сама госпожа Мандич лежит на земле, в то время как капитан Искандер — сын Великого князя, скачет назад к ней. Все это время звучали выстрелы, направленные в нашу сторону. Сын Великого князя подъехал к госпоже Мандич и о чем-то говорил с ней. Я боялся, что она могла быть серьезно ранена. Я намеревался узнать, могу ли я ей чем-то помочь, когда пуля, ударившаяся о землю, подняла фонтанчик земли всего в нескольких футах от нее; после этого она вскочила и попыталась взобраться на лошадь позади своего спасителя, но она не смогла это сделать, поэтому она побежала к тому месту, где стоял в реке я, держась за стремя лошади офицера. Когда они добрались до крутого берега реки, в паре ярдов от того места, где стоял я, капитан Искандер поставил свою лошадь внизу под обрывистым берегом, и дама смогла легко усесться на лошадь, и она переправилась через реку и присоединилась ко всем остальным.