Майя Кучерская - Константин Павлович

Для того чтобы хоть как-то растопить разраставшийся с каждым днем снежный ком проблем и противоречий, Константин Павлович не сделал ничего. Более того, он усугубил и многократно осложнил и без того непростое положение — подлинно, «не чувствуя в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа, чтоб быть, когда бы то ни было, возведену на то достоинство, к которому по рождению» имел право. Любопытно, что на каждое недействие у Константина было объяснение. Не отрекаюсь от престола, потому что его и не принимал. Не еду в столицу, потому что это воспримут как посягательство на корону. В том, что не совершить поступка всегда проще, чем его совершить, Константин, кажется, так никогда себе и не признался, позднее обвиняя во всех петербургских беспорядках ошибочные действия «местных властей» {391} 391 Константин Павлович — Бенкендорфу: Р.А. 1884. № 6. С. 273. .

«Однажды он [Константин Павлович] сказал одному из своих любимцев, помнится, графу Миниху:

— Как ты думаешь, что бы я сделал, лишь только бы вступил на престол?

Миних гадал то и другое.

— Всё не то: повесил бы одного человека.

— И кого?

— Графа Николая Ивановича Салтыкова за то, что он воспитал нас такими болванами» {392} 392 Греч Н. Записки о моей жизни. С. 149. .

Ночь с 13 на 14 декабря для многих в Петербурге выдалась бессонной. С восьми часов вечера члены Государственного совета находились в Зимнем дворце, ожидая Николая Павловича, который должен был зачитать манифест о своем восшествии на престол. Около часа ночи великий князь прочитал манифест и распрощался с членами совета уже императором. Присягу назначили на девять утра. Члены совета разъехались по домам, Николай Павлович прошел к Александре Федоровне и просил ее мужественно перенести всё, чему бы ни предстояло случиться.

В доме на Мойке на квартире у Кондратия Рылеева тоже не спали. Нервно, шумно, бестолково, под восклицания Александра Одоевского: «Умрем, ах как славно мы умрем!» — разрабатывался план действий. Восставшие войска должны были выйти на Сенатскую площадь, принудить сенаторов отказаться от присяги, низложить правительство и издать Манифест к русскому народу. Черновик манифеста сохранился — он сообщал об учреждении временного правительства, об отмене крепостного права, рекрутских наборов, о равенстве прав всех граждан, объявлял свободу печати, вероисповедания и занятий. Манифест предполагалось опубликовать сразу после того, как революционная делегация в лице Рылеева и Ивана Пущина войдет в помещение Сената, потребует отмены присяги и объявит о низложении правительства. Тем временем Измайловский полк, Гвардейский морской экипаж и конно-пионерный эскадрон под предводительством Александра Якубовича отправятся к Зимнему дворцу и арестуют царскую семью. Лейб-гренадерский полк под командованием Александра Булатова должен был захватить Петропавловскую крепость и превратить ее в центр восстания.

«Диктатором», или руководителем восстания, выбрали гвардейского полковника князя Сергея Петровича Трубецкого. Рылеев предложил, чтобы Каховский, переодевшись в лейб-гренадерский мундир, проник в Зимний дворец и убил Николая Павловича. Но Каховский, как и Якубович, по некотором размышлении один за другим отказались от возложенных на них обязанностей — первый не пожелал убивать царя, второй — арестовывать.

После победы восстания, по плану заговорщиков, созывался Великий собор, которому и предстояло решить, какая форма правления, республика или конституционная монархия, установится в России и как поступить с царской семьей.

Около одиннадцати часов утра 14 декабря Московский полк под предводительством красноречивого автора романтических сочинений штабс-капитана Александра Бестужева, убедившего солдат восстать против «переприсяги», выстроился в форме каре на Сенатской площади. Именно в этот момент на площадь явился генерал Милорадович и был смертельно ранен. Тут выяснилось, что мятежники опоздали — Сенат пуст, сенаторы уже присягнули государю. Ожидали, что «диктатор» Трубецкой приедет на площадь и возьмет на себя командование, но князь не ехал; сидя в Генштабе, он только изредка выглядывал из-за угла — проверить, сколько войск прибыло на площадь. Но так и не решился возглавить восстание.

«На Черном море показывается престол со следующею на оном надписью: “Отпущен в море Константином, и будет взят Константином царем; а более никто взять меня не может» {393} 393 Чистов К. В. Русские народные утопические легенды. М., 1967. С. 202-203. .

На площади раздавались беспорядочные выкрики: «Да здравствует император Константин! Да здравствует Конституция!».

Заговорщики уверяли солдат и простой народ, что Конституция — жена нового императора {394} 394 См., напр.: Каратыгин Л.А. Воспоминания // PC. 1875. Т. 12. С. 737-738. . Это смахивало на правду: все знали, что женой Константина была полячка, а значит, и имя у нее должно быть нерусское, неродное, сломаешь язык… Что за острослов тут скаламбурил, неведомо, но шутка его вошла в историю.

Опускаем хорошо известные подробности. Войска мятежников и государя стягивались на площадь. Уговоры митрополитов Серафима Глаголевского и Евгения Болховитинова ни к чему не привели. Митрополиту Серафиму кричали про Константина:

— Нет, он не в Варшаве, а на последней станции в оковах. Подайте его сюда!.. Ура, Константин!.. Скажи своему государю, чтобы он послал к нам Михаила Павловича: мы с ним хотим говорить, а ты, калугер [43] Калугер — монах, инок. , знай свою церковь!

В этой путанице и неразберихе звучали разговоры и о том, что законный наследник престола — великий князь Михаил Павлович. Ведь он, в отличие от трех старших братьев, родился после воцарения Павла, а значит, только он являлся сыном императора {395} 395 Трубецкой С.Л. Записки // Мемуары декабристов. М., 1988. С. 46. См. также: Кучерская М. Как зовут последнего царя? (Некоторые вопросы эсхатологической ономастики) // Именослов. Заметки по исторической семантике имени / Сост. Ф.Б. Успенский. М., 2003. С. 231—245. . В смутные дни января 1826 года в беседе с астраханским губернатором блаженный Гриша предсказал, что при Николае «постраждет человечество, прольются кровавые реки и волною их унесется Николай в море». «Когда же Россия озарится счастием и кем из монархов успокоится пророчествуемое тобою треволнение?» — поинтересовался губернатор. «Михаилом, — заключил блаженный, — им утвердится закон и им хвалиться будут народы не только ему подвластные, но и в соседстве живущие» {396} 396 ЦГВИА. ВУ А.Ф. 864. Л. 14 об. .