Сергей Капков - Королевы смеха. Жизнь, которой не было?

Но в Ленинград он все-таки приехал – чтобы собрать вещи. Елизавета Александровна ни о чем его не спросила. На пороге Борис сказал ей: «Прости, Лиза, но я уезжаю. Навсегда».

Больше Елизавета Уварова замуж не выходила – ни официально, ни граждански. Детей завести не успела. Родственников у нее тоже не было. К женам своих друзей и коллег любви не питала, презирала их как класс. Со своим соседом по коммуналке Леонидом Любашевским они были в прелестных отношениях – вместе работали в ТЮЗе, он писал для театра пьесы и, кстати, снимался с Чирковым в трилогии о Максиме в роли Якова Свердлова. Его супруга, не стесняясь, демонстрировала достаток: в шубах ходила даже летом – проветривала, чтобы не съела моль. Для Уваровой она стала объектом пародий и насмешек.

Забавно, что, когда в радиопостановках Елизавета Александровна перестала играть мальчиков и девочек и стала получать характерные роли, однажды ей предложили сыграть говорящую шубу. «О, я знаю, как шубы разговаривают! – радостно воскликнула актриса. – Соседка дала мне очень много материала!»

Тем временем отношения между Ленинградским театром юного зрителя и консервативно мыслящей школьной общественностью все больше накалялись. Педагоги, не вникая в сущность эстетических законов, требовали от ТЮЗа создания универсального эталона для подражания, выработки «кодекса положительности». Именно в этом педагоги видели специфику театра для детей. И в этих условиях мастера театра во главе с Брянцевым продолжали работать по-своему, не сдавая позиций.

Годы войны ТЮЗ провел в эвакуации в Анжеро-Судженске и Березниках, где продолжал интенсивно работать, выпуская новые спектакли. Из Анжеро-Судженска Елизавета Уварова писала своему дорогому другу Евгению Шварцу приглашая его от имени всей труппы приехать к ним в глубокий тыл: «…Живем мы тут вполне сытно, работаем много и успешно. Нас тут любят и балуют, а мы будем любить и баловать тебя. Квартира тебе тоже найдется – будешь сидеть у толстой печки и писать свои пьесы. Мы играем для взрослых, а по утрам в воскресенье «Красную Шапочку». Сборы полные. Любаш только что кончил пьесу. Мы живем с ним в одном доме. Сейчас нас совсем занесло снегом, но нам уютно, тепло, живем дружно. Все актеры просят тебе передать всякие нежные слова, на которые не хватает места…»

После Победы Елизавета Уварова – уже заслуженная артистка РСФСР, кавалер ордена «Знак Почета» – окончательно решила расстаться с ТЮЗом. Она поняла, что выросла, что больше не хочет и не может играть для детской аудитории, и надо двигаться дальше. Новым «домом» стал для актрисы прославленный Театр комедии под руководством Николая Акимова.

Это была поистине звездная труппа: Эраст Гарин, Сергей Филиппов, Борис Тенин, Лидия Сухаревская, Елена Юнгер, Александр Вениаминов, Ирина Зарубина… К 1945 году Акимов руководил театром уже десять лет. Из «самого плохого» он сделал самый популярный театр в Ленинграде. Художник, не имевший равных, Акимов не боялся постоянно экспериментировать. Каждый новый спектакль становился событием в городе.

В те же годы у Акимова складывался счастливый творческий союз с драматургом Евгением Шварцем: пьесы «Тень» и «Дракон» были написаны специально для акимовского театра. Видимо, Шварц и стал тем самым «сватом», благодаря которому в Театре комедии появился еще один бриллиант – Елизавета Уварова.

Она вписалась в блистательную труппу идеально. «У нее с юмором все, даже пятка», – говорили об актрисе драматурги. Режиссер Петр Фоменко, будущий худрук Театра комедии, сегодня вспоминает Уварову так: «Она была поистине «акимовской» актрисой и, может быть, одной из самых ярких актрис театра. Ее образы всегда были заостренными до гротеска, поскольку гротеск – ее природа. Но он не преобладал, она знала меру. Более того, в ней было удивительное двуединство противоположностей, контрастных талантов – эксцентрики и жизненной правды. Это очень редкий склад! Уварова была одной из самых умных актрис театра, и ум ей не мешал. Я мог очень многому у нее научиться, если бы судьба дала нам возможность общаться дольше. Ведь Елизавета Александровна была человеком редкой, особой культуры, сохранившей ее в те времена, когда это было особенно трудно…»

В Театре комедии Уварова сразу же сыграла в «Обыкновенном человеке» Леонида Леонова одну из главных ролей – Веру Артемьевну, жену знаменитого певца Ладыгина, умную и прозорливую хозяйку дома, которая не прочь почитать чужие письма. Через два года после премьеры Уварова приступила к новым репетициям, но тут случилась одна из самых страшных и позорных страниц в истории Театра комедии.

В 1949 году в прессе появились разгромные статьи на спектакли Акимова, Николая Павловича открыто называли космополитом и формалистом. Травля началась не только в газетах и журналах, но и внутри коллектива. Для актеров нет ничего слаще, чем «съесть» своего художественного руководителя. Об этом всегда говорил и сам Акимов. Вчерашние подопечные, которых мастер вывел в звезды театрального Ленинграда, расталкивая друг друга локтями, полезли на высокие трибуны клеймить Акимова позором, писать «разоблачительные» письма в высокие инстанции. Не все, конечно. Были и те, кто ушел из театра вслед за режиссером, как, например, Эраст Гарин и Ольга Аросева. Уварова осталась. Она не принимала участия в травле. И еще раз убедилась, что с коллегами ни дружить, ни откровенничать нельзя. И замкнулась окончательно.

«Так до конца она и не соединялась с этим театром, где ее очень любили или очень не любили… – писал о Елизавете Александровне актер Виктор Гвоздицкий. – На гастролях одиночество Уваровой в театре становилось очевидней. Казалось, что корифеи в компанию ее не принимают. Она одна бродила по чужому городу, читала свои любимые романы на французском, никто не знал, где она питается, как проводит свободные вечера. Что-то всегда разделяло, отделяло, отличало ее от артистов Акимовского поколения. Я думаю, что она сама выстраивала эту стену, которая отгораживала и хранила. Ей было проще с молодыми, которых она замечала. Отличие в жизни продолжалось отличием на сцене. Ей удавалось совершенно суверенно существовать во всех спектаклях, где она играла, не разрушая замысла и эстетики постановки. Безукоризненная актриса высокой формальной школы знала и соблюдала все правила психологического театра. Только иногда во время действия, не выходя из образа и едва шевеля губами, могла сделать сообщение партнерам: «У меня рожа устала от мимики»…»

Семь лет Николай Акимов был отстранен от руководства театром. Посещаемость упала почти до нуля, театр снова оказался на грани закрытия. Мастер жил на гонорары, которые платили его именитые друзья Николай Черкасов, Борис Тенин, Николай Охлопков за свои портреты (Акимов превосходно владел красками). Как режиссер работал в Ленинградском Новом театре, преподавал в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии, вел класс и возглавлял художественно-постановочный факультет.