Леонид Сандалов - Пережитое

Мы только руками развели.

- Да разве наши обессиленные войска, почти лишившиеся поддержки с воздуха, смогут нанести контрудар под Брестом?! - воскликнул Шлыков. - Смогут ли еще корпуса Попова и Оборина удержать оборот на подступах к Жабинке?

Я поддержал Федора Ивановича:

- Корпус Ахлюстина в Бельске только формируется. Боевой техники и машин у нею меньше, чем у Оборина. Рассчитывать на помощь этого корпуса едва ли следует.

- Надо просить округ утвердить наше решение о переходе к обороне, обратился Шлыков к командующему.

- Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? рассердился Коробков. - Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя...

От имени командования армии я передал Климовских, что мы приступаем к подготовке контрудара.

Из телеграфного аппарата опять потянулась лента. Начальник штаба фронта сообщал:

"Для участия в контрударе утром из Пинска к Бресту направилась Пинская флотилия под командованием контр-адмирала Д. А. Рогачева. Правофланговые войска Юго-Западного фронта, примыкавшие к нам южнее Влодавы, сдерживают врага в 10-12 километрах от границы. Не дайте возможности противнику вклиниться в стык между фронтами в Полесье, Ваш сосед, 10-я армия, на белостокском направлении обороняется на границе, а левофланговыми дивизиями ведет бои на подступах к Беловежской пуще".

Заканчивая переговоры, Климовских передал распоряжение генерала Пазлова связаться с 10-й армией и передать в ее подчинение нашу правофланговую 49-ю дивизию.

"Вместо этой дивизии, - заключил Климовских, - к Барановичам из тыла выдвигается стрелковый корпус, который вольется в состав вашей армии".

Тотчас же после этих переговоров был написан приказ о нанесении на рассвете 23 июня контрудара в брестском направлении: 14-м механизированным корпусом с рубежа Видомль - Жабинка и 28-м стрелковым корпусом из района Жабинки.

Командиру авиационной дивизии было послано в Пинск приказание - поддержать сохранившимися самолетами действия механизированного корпуса.

Основной командный пункт армии переместился в Запруды. Оттуда удалось установить проволочную связь с обоими корпусами, а также с Пружанами и Пинском. Для укрытия от налетов вражеской авиации мы впервые отрыли узкие щели.

Решение нанести на рассвете контрудар не сняло вопрос о тыловых оборонительных рубежах. Около 19 часов я выехал в Кобрин проверить, что там делает сводный полк. Этим полком, собранным, как говорят, с бору да с сосенки, командовал начальник отдела боевой подготовки армии подполковник А. В. Маневич. В его распоряжении было до двух батальонов пехоты, артиллерийский дивизион и две роты танков.

Вместе с Маневичем мы прошлись вдоль всего рубежа, потом наметили объекты для взрыва на случай, если противник овладеет городом. Эвакуировать что-либо из Кобрина по железной дороге было уже поздно: станция и значительная часть путей были разрушены. Кобринский райвоенком пешком отправлял в Пинск команды мобилизованных. Точно таким же порядком пришлось эвакуироваться и большинству семей командного состава управления армии. Они напрасно просидели несколько часов поблизости от станции в ожидании специальных поездов.

Когда я возвратился в Запруды, я неожиданно встретился там со своим товарищем по Академии Генштаба полковником Л. А. Пэрном. Я знал, что он служит начальником штаба во 2-м стрелковом корпусе, дислоцировавшемся в районе Минска.

- Неужели второй корпус прибыл к нам на подмогу? - невольно вырвалось у меня.

Пэрн отрицательно покачал головой:

- Я всего-навсего делегат связи от десятой армии. Война застала командование нашего корпуса на полевой поездке под Белостоком, и командующий армией Константин Дмитриевич Голубев приказал ехать к вам в качестве его представителя.

От Пэрна я узнал, что в середине дня войска генерала Голубева прочно занимали оборону у границы и лишь на флангах, особенно на левом, отошли на несколько километров к востоку. Штаб 10-й армии находился в лесу западнее Белостока. Связи со штабом фронта не имел. Авиационная дивизия там, так же как и у нас, в первые же часы войны потеряла большую часть своих самолетов.

Вслед за делегатом связи от соседней армии в Запруды прибыл и представитель штаба фронта. Им оказался генерал И. Н. Хабаров, накануне войны помощник командующего округом по военно-учебным заведениям, а теперь и сам не знавший своей должности. Его устаревшие сведения об обстановке и доставленные им письменные приказы об "уничтожении прорвавшихся фашистских банд" вызвали лишь чувство досады. Но Хабаров приехал к нам не только с этим. Он сообщил о выдвижении в район Слоним, Барановичи 47-го стрелкового корпуса. Хабаров заверил, что сам видел первые эшелоны управления корпуса и одной его стрелковой дивизии, следовавшей из Бобруйска. Другая стрелковая дивизия из Гомеля уже выгружалась в Барановичах. Третью, расположенную в Слуцке, вечером начнут перевозить фронтовым автотранспортом по Варшавскому шоссе к Березе.

Это прибавило нам бодрости.

С наступлением темноты Коробков и Шлыков с группой командиров штаба выехали в район Жабинки проверять подготовку войск к контрудару. Надежд на успех они, конечно, не имели. Не верили в это и командиры корпусов. Но что было делать: приказ есть приказ.

Ночью у меня состоялся телефонный разговор с Коробковым. Он сообщил, что 22-я танковая дивизия имеет около 100 танков с очень небольшим запасом снарядов и горючего, что для пополнения этих запасов, а также обеспечения танкистов и частей 6-й стрелковой дивизии продовольствием приходится использовать транспортные средства 205-й мотодивизии.

Вместе мы посетовали на то, что в мирное время армия не имела своих тылов. Рассчитывали, что успеем сформировать их в период мобилизации, и вот теперь расплачиваемся за этот жестокий просчет.

В течение всей ночи в 28-м стрелковом корпусе и 22-й танковой дивизии собирались и приводились в порядок отставшие или рассеянные при отступлении от границы подразделения. По дорогам из Бреста через Жабинку продолжали свой скорбный путь семьи командного состава, местных партийных и советских работников. Радисты штаба армии предпринимали попытки установить связь с Брестской крепостью. Мы знали, что там остались люди из 6-й и 42-й стрелковых дивизий. Судьба их не могла не волновать нас, но она так и осталась не выясненной до конца войны.

Не могу не упомянуть здесь и еще об одном геройском подвиге, обретшем известность только после войны. Когда гитлеровские войска ворвались в Брест, военком области майор Г. Д. Стафеев возглавил группу военкомовских командиров, несколько десятков партийных и советских работников города, вооружил их и вплоть до вечера 22 июня оборонялся в здании облвоенкомата. Лишь с наступлением темноты гитлеровцы под прикрытием танков ворвались в это здание и варварски истребили всех его защитников. В числе других погиб и майор Стафеев.