Эдуард Эррио - Жизнь Бетховена

Среди многих других еще один современник дополняет картину эпохи.

Жан-Батист Изабэ, разоренный падением Империи, прибыл в Вену с Талейраном; обширный труд г-жи де Базили Каллимаки позволил нам проследить его путь. Он живет в Леопольдштадте, на берегу Дуная, возле кафе «Юнглинг», у входа в Пратер; чтобы охранять вход в свою мастерскую, он нанял отставного военного, весьма старательно выполнявшего все приказания; его посещает принц Евгений, они вспоминают о веселых сборищах былых времен, о танцевальных вечерах в особняке принцессы Сальм, о балах в галереях Лувра, о коронации. Изабэ поручено писать портреты дипломатов, съехавшихся на Конгресс: задача довольно сложная, хотя бы с точки зрения требований престижа; художника просят оставить место председателя незанятым, подчеркнув тем самым, что заседание закончилось. Ему позируют поочередно князь Меттернпх, Веллингтон, Нессельроде, Гарденберг, Дальберг. В его мастерской встречаются полномочные послы и монархи для неофициальных бесед. «Мой дом, — заявляет Изабэ, — был кулисами Конгресса» (sic!). Всем церемониалом распоряжается принц де Линь. Художник покидает свою квартиру лишь для того, чтобы послужить своим талантом императрицам Австрии и России, чтобы руководить дворцовыми празднествами, устраивать вошедшие в моду вечера, когда перед публикой, состоявшей из особ королевского ранга, появлялись княгини Турн-и-Таксис либо Эстергази, графиня Аппоньи, княгиня Багратион, чье остроумие было еще более обольстительно, нежели цвет лица, графиня де Перигор и обе ее сестры, герцогиня де Саган. Среди всей этой пышности Евгений Богарне и Изабэ с сожалением или с угрызениями совести вспоминают о Мальмезоне…

Балы и обеды следуют один за другим; князья Эстергази и Разумовский соперничают в роскоши; говорят, что императорский стол обходится в пятьдесят тысяч флоринов ежедневно; как-то вечером у кпязя Беневенте очень серьезно обсуждают достоинства национальных сыров, страккино либо честера; внезапно прибывает курьер из Франции и привозит великолепный сыр бри , оказавшийся нежданным победителем. Изабэ встречает князя Разумовского в тот самый день, когда сгорел его дворец: улыбаясь и небрежно поигрывая бриллиантовой табакеркой, последний отклоняет любые соболезнования по поводу столь незначительного происшествия, — ведь «Флора» работы Кановы была спасена. Элегантную сутолоку возглавляет австрийская императрица; родившаяся в Италии, наследница дома д'Эсте, она словно озарена отблеском почестей, которые воздавали ее предкам Ариосто и Тассо, говорит граф де ла Гард-Шамбона; она щедра на всевозможные выдумки и грациозно повелевает своим окружением. В моду ввели живые картины; их устраивают по вечерам, освещена только сцена. Вот Людовик XIV у ног госпожи де ла Вальер, Ипполит, отбивающийся от Тезея. В антрактах оркестр играет произведения Моцарта или Гайдна; слушают сочинения королевы Гортензии — «Отправляясь в Сирию», «Исполняй свой долг» — и Купиньи — «Молодой трубадур поет и сражается». В заключение спектакля боги и богини заполняют причудливый Олимп, — правда, это еще не вполне оффенбаховский Олимп… Мадемуазель Вильгем изображает Венеру, а граф Врбна предстает в образе Аполлона, лишь в последнюю минуту дав согласие сбрить свои гусарские усы.

Всевозможные развлечения, любые игры. Русский император и некая венская дама держат пари, кто из них быстрее сменит свой костюм. Белокурая княгиня Багратион покоряет красотой юного облика, тонкостью черт, застенчивым взором; такой нарисовал ее Изабэ, в облаке шарфов, под кустами роз; танцует она в наряде русской боярыни, но в драматических спектаклях играет на французском языке. Графиня Зофья Замойская, великие герцогини Мария Веймарская и Екатерина Ольденбургская одерживают победу на каруселях, например на той, которую император предложил своим гостям в большом манеже дворца Бург. Изабэ рисует один за другим портреты австрийского императора, злейшего противника новшеств и развлечений, за Меттернихом он оставляет ведение переговоров, за собой — право решать; прусского короля Фридриха-Вильгельма III, человека здравомыслящего, но с ограниченным кругозором, ленивого и упрямого; русского императора, неизменно стремящегося выдвинуть себя на первый план; он желает нравиться, вспоминает уроки ла Гарпа и сочинения Жан-Жака, восхищается идеями Революции и борется с тем, что рождено ею. Меттерних, в темно-синем фраке, с орденом Золотого руна, испытующе вглядывается своими серыми глазами в это общество, которое он цепко держит в руках, где он ухаживает за женами, чтобы выведать секреты мужей. Изабэ бывает у богача графа Фриза, чье роскошное гостеприимство привлекает весь высший свет. Но среди этого помешательства на развлечениях происходят и события иного характера. 21 января 1815 года в соборе св. Стефана служат мессу за упокой души короля Людовика XVI; катафалк и траурное убранство церкви — по рисункам Изабэ и архитектора Моро. Несколько довольно трогательных эпизодов разыгрывается за пределами конгресса. Граф де ла Гард и принц де Линь, посетившие юного герцога Рейхштадтского в Шенбрунне, встретили у него Изабэ; слуга-француз, дежуривший в прихожей, носил еще наполеоновскую ливрею. Доложили о каком-то маршале, мальчик вскричал: «Это один из тех, которые предали отца? Пусть он не входит!» Герцог вышел к гостям в гусарской форме, со звездой Почетного легиона на ментике. И принц де Линь отмечает его сходство с Иозефом II в детском возрасте. Портрет, написанный Изабэ, художник вручил Наполеону в период ста дней, когда он последний раз рисовал императора, с решительным взглядом, с головой, поднятой в последнем вызывающем движении.

К сожалению, чтобы принять участие в этом парадном, шумном и весьма посредственном концерте, Бетховен должен был подавлять свой гений. Русской императрице он посвятил Полонез для фортепиано (соч. 89), по форме — пьесу, неожиданную для бетховенского творчества. Несмотря на уступки моде и условности, нарочитость интродукции и довольно скудную коду, здесь можно обнаружить оттенок индивидуальности композитора, а заодно и прообразы тем либо ритмов, которые обогатит шопеновский гений.

Когда Париж был вторично взят, он сочинил для пьесы Трейчке («Die Ehrenpforte» [71] «Триумфальные ворота» (нем.). ) хор «Все свершилось», исполненный 15 июля 1815 года. Одно лишь название произведения может взволновать нас. Действительно, все свершилось; военное соглашение, подписанное с Блюхером и Веллингтоном, выдало столицу Франции союзникам; герой Третьей симфонии отплыл на «Нортумберленде», направляясь к Лонгвудскому плоскогорью, к маленькому роднику в Слейнской долине, где вскоре вырос его могильный холмик. Простят ли нам еще одну попытку сравнить эти судьбы? Когда он умирал, в один из майских дней, столь прекрасных во Франции, когда человек, приведший в смятение весь мир, не смог более поднять веки, разразилась буря, сопровождавшая его агонию; гроза бушевала и в последние минуты жизни Бетховена.