Михаил Ильяшук - Сталинским курсом

Во время занятий я старался развивать у ребят любовь и вкус к музыке, часто разъяснял им смысл музыкального произведения, знакомил с биографиями выдающихся композиторов. Все это вызывало определенный интерес у ребят. Да и честолюбие подстегивало их в стараниях. Ведь выступить перед большой аудиторией, заслужить одобрение публики, ее бурные аплодисменты, щегольнуть перед товарищами, сидящими в зале, — разве ради этого не стоит потрудиться? И они старались.

Наконец, к восьмому марта оркестр в составе тридцати человек подготовил четыре номера — два в самостоятельном исполнении и два с певицей. И вот они впервые в жизни на сцене перед открытием занавеса. Ребята очень волновались, но не подвели — исполнили свои номера хорошо. Публика дружно аплодировала, вызывала на бис. После выступления оркестра Губинский пришел за кулисы, крепко пожал мне руку и поздравил с успехом.

Я боялся, что похвалы вызовут у моих ребят самоуспокоение и охладят их первоначальный пыл. Но нет — на протяжении двух месяцев после первого концерта музыканты работали с еще большим увлечением. Однако приближалась весна, а вместе с ней и экзаменационная пора, посещаемость репетиций резко снизилась, и занятия с оркестром временно пришлось прекратить.

Я выше писал, что еще в первый мой приезд в Канск меня заинтересовал клуб текстильного комбината, крупного предприятия, эвакуированного во время войны из Иваново-Вознесенска в Канск. Комбинат разместили на окраине города, вплотную к тайге. Почти рядом с заводскими корпусами находился поселок, состоящий из прекрасных двухэтажных домов со всеми удобствами. Семейные рабочие и служащие жили в двух-трехкомнатных квартирах, а одиночки — в общежитиях. Тут же в поселке разместились детские сады, ясли, школа-десятилетка, больница и прекрасный клуб, интерьер которого поражал великолепной росписью и каким-то домашним уютом.

В кружках художественной самодеятельности, особенно в драмкружке принимали участие способные, подлинные энтузиасты во главе с очень опытным руководителем Задлером. Кружки работали с большой отдачей и увлечением. Публика интересовалась любым концертом, каждой пьесой, и клуб всегда был полон. Так как он вмещал только двести человек, то каждую постановку приходилось ставить не один раз, чтобы охватить всех желающих. Зрители очень любили «своих» артистов, которые в свою очередь ценили внимание и уважение товарищей по заводу. И это еще больше вдохновляло кружковцев в их благородной работе.

Возглавлял клуб некто Щукин — молодой человек невысокой культуры, далекий от искусства. На нем лежали чисто административные обязанности. Главная же руководящая роль принадлежала упомянутому выше Задлеру. Он умел подобрать способных любителей и сплотить их в единый творческий коллектив.

Я пришел в клуб текстильного комбината и застал Щукина в его кабинете. Встретил он меня приветливо:

— Очень рад, что вы снова пришли к нам. Знаете, нам утвердили штатную единицу руководителя оркестра народных инструментов. Нам позарез нужен руководитель. Инструменты есть, желающие играть в оркестре тоже найдутся. Нужен только организатор. Не возьметесь ли вы за эту работу? Но только при условии, чтобы вы работали только у нас и нигде больше. Мы обеспечим вам все условия, дадим комнату для жилья и приличную зарплату.

Я ответил, что согласиться на это предложение не могу, так как работаю по договору в клубе гидролизного завода; могу предложить свои услуги только как совместитель. Щукин посокрушался, что Губинский его опередил, но сказал:

— Если не сработаетесь с Губинским — я знаю его характер, то переходите к нам полностью, двери для вас открыты.

И согласился все-таки на мое совместительство. Мы договорились об условиях, и я вскоре включился в работу.

Щукину не было присуще чувство гигантомании. Он не стремился раздувать культурные мероприятия ради дутой славы. Да и материальные возможности не позволяли ему требовать создания очень большого оркестра — комплект инструментов был раза в два меньше, чем на гидролизном заводе. Меня это устраивало, так как облегчалась моя задача лучше и быстрее организовать оркестр. Было у меня здесь еще одно преимущество: мне удалось завербовать в оркестр преимущественно рабочих и служащих, в то время как на гидролизном заводе я имел дело в основном с музыкантами — школьниками или студентами. А взрослые все же проявляли большую сознательность и дисциплинированность, чем учащиеся. В коллективе текстильного комбината преобладали женщины и большую часть оркестрантов составили также они.

Помимо руководства оркестрами в обоих клубах меня привлекали еще к участию в музыкальном оформлении пьес, к игре на скрипке за кулисами по ходу пьесы для усиления эмоционального эффекта. В концертах в клубе текстильного комбината приходилось даже играть на балалайке под аккомпанемент гитары. Прежде я не играл на балалайке, скептически относясь к музыкальным возможностям этого инструмента. Но, поработав с ней, я убедился, что из него можно извлечь волшебные звуки. Секрет заключается в превосходном владении кистью правой руки. Она должна быть необыкновенно гибкой, как бы вибрирующей в обе стороны, и тогда ударный отрывистый звук струнного аккорда превращается в слитный протяжный, то есть такой, какой получается от проведения смычком по струнам, например, скрипки. Может быть, я и обладал такой кистью, так как после моего выступления с балалайкой на сцене мне говорили, что балалайка в моих руках «поет». Так это или нет — не мне судить, но в умелых руках она, действительно, поет, а не бренчит.

Чего только не приходилось мне делать помимо моих непосредственных обязанностей руководства оркестром! Однажды меня попросили переложить на музыку стихи, которые по ходу пьесы желательно было бы пропеть, а не продекламировать. Садишься и сочиняешь, да еще и занимаешься с артистом, чтобы он выучил мелодию наизусть. Задумали как-то поставить в клубе гидролизного завода веселую комедию Солодаря «В сиреневом саду». Постановка веселая, но без музыкального оформления многое теряет, а достать партитуру арий невозможно. Что делать? А зачем существует доморощенный композитор? Давай его сюда. Садишься и сочиняешь, невзирая на занятость своим прямым делом. Была у меня еще одна нагрузка — я принимал личное участие в небольшом оркестрике, обслуживающем танцы в клубе текстильного комбината. Они проводились по субботам и воскресеньям. Музыкальная группа состояла из шести человек — ведущего баяниста, скрипача, трубача, виолончелиста, контрабасиста и ударника. На этих танцевальных вечерах собиралась молодежь текстильного комбината. Как на самом предприятии, так и в клубе преобладали девушки. За недостатком кавалеров они часто подбирали себе в пару подружек. Модными тогда были танго и фокстроты. И вот сотни пар движутся в ритм музыке в тесноте и давке. Воздух насыщен смешанным запахом духов и пота. Зал залит ярким светом. Музыка гремит, барабан отбивает четкий ритм. Последний аккорд очередного танца, пары останавливаются и рассаживаются на стульях у стен зала для отдыха. В середине вечера объявляется получасовой перерыв, и мужская половина отправляется в буфет, где их ждет бочка пива, вино, водка. После перерыва танцы подогреваются винными парами. Лишь поздно вечером все расходятся.